Чужак в стране чужой - [180]
— Я знал насчет цирка, но и только, — Майк никогда не описывал мне это позорище в подробностях.
— Высочайший профессионализм. Даже я не понимал, как он все это делает. Но публике вполне хватило бы элементарных детских фокусов, Майков треп полностью ее загипнотизировал. Закончив представление, он сказал: «От Человека с Марса ожидают чудес, поэтому я и творю их при каждой нашей встрече. В том, что я — Человек с Марса, нет никакой моей заслуги, так уж просто случилось. Чудеса, подобные сегодняшним, всегда в вашем распоряжении — если вы того хотите. Но чтобы ознакомиться с чем-нибудь более серьезным, нужно вступить в Круг. С теми из вас, кто бы хотел учиться, я поговорю позднее. Пишите заявления, сейчас я пущу по рядам бланки»… Пэтти объяснила мне, что вся эта публика — обычные лохи, пришедшие сюда из любопытства или просто от скуки. Иногда для затравки среди них есть несколько братьев, принадлежащих к одному из внутренних кругов. Я еще не говорил тебе, Джубал, что Майкова церковь состоит из девяти кругов, на манер ступеней посвящения в масонских ложах. Только тут член, скажем, третьего круга не знает даже о существовании четвертого, пока не созреет для повышения. «Майк заговаривает им зубы, — сказала Пэт, — а сам тем временем проводит нечто вроде приемных экзаменов — внимательно прощупывает каждого из присутствующих и решает, кто чего стоит. Вся эта чухня с бланками и заявлениями придумана для того, чтобы Майк сходил к Дюку — Дюк сидит вон там, за решеткой, — и сказал, кто из публики может нам пригодиться, где они сидят и все такое прочее. Вот видишь, Майк туда и пошел… Затем Дюк передаст посадочную схему Дон, и та возьмет окончание службы в свои руки».
— А как они отсеивают агнцев от козлищ? — поинтересовался Джубал.
— Не знаю, Джубал, при том я уже не присутствовал. Но сортировку можно провести десятком различных способов, главное — знать, кто тут кто, так что вся операция держится на Майке. Пэтти считает его ясновидящим — и я, пожалуй, не стал бы отрицать такую возможность. Ну вот, а потом был сбор пожертвований, — потом Майк сказал мне, что это, собственно, ни к чему, но иначе никто бы не поверил, что Церковь Всех Миров действительно церковь. Ты знаешь, в каком стиле проводится оная процедура: тихая, благостная музыка, чинные служители, обносящие паству чашами для пожертвований. Здесь же просто пустили по рядам корзинки, и не порожние, а чуть не до краев наполненные деньгами. «Мы забыли вытряхнуть их после предыдущей службы, — объяснил публике Майк. — Если кто из вас сидит на мели — берите сколько надо, не стесняйтесь, ну а если кто хочет сделать взнос на наше общее дело — кладите сколько не жалко. Хотите — берите, хотите — кладите». Похоже, он придумал способ избавляться от лишних денег.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Джубал. — Этот сценарий, да еще соответствующим образом разыгранный, может привести к тому, что люди будут давать больше, а возьмут немногие и совсем понемногу. Скорее всего — очень немногие. Обычный человек постесняется деньги брать, если все вокруг их дают.
— Дальнейшего я не видел, так что врать не буду. Но к сбору пожертвований они относятся так же небрежно, как к грудам денег в Гнезде. В тот момент, когда Майк передавал бразды правления своей очаровательной ассистентке, Пэтти утащила меня в коридор, а затем в малый зал, где как раз начиналась служба для седьмого круга — для людей, вступивших в Майкову церковь много месяцев назад и добившихся значительных успехов. Если это можно назвать успехами… Резкость перехода совершенно меня ошеломила. Внешняя служба была некой смесью лекции с цирковым представлением, здесь же я увидел самый тебе настоящий шаманский ритуал — или нечто, крайне на него похожее. Майк переоделся в мантию и стал вроде как выше ростом, развязный трюкач преобразился во властного, аскетичного священнослужителя. В полутемный зал лилась диковатая, мурашки по коже, музыка, от которой хотелось то ли волком завыть, то ли пуститься в пляс. Мы с Пэтти присели на кушетку, широкую, что твое супружеское ложе. Служба велась по-марсиански, так что ее содержание осталось для меня полной загадкой. Майк обращался к собравшимся с длинной, напевной тирадой, те хором ему отвечали, и — всё по новой. Единственное, что я мог разобрать, это часто повторявшийся распев: «Ты еси Бог! Ты еси Бог!» — после которого обязательно следовало дикое, язык сломаешь и голосовые связки порвешь, марсианское слово.
— Нечто вроде этого? — Джубал издал серию хриплых гортанных звуков.
— Что? Да, похоже, даже с твоим жутким акцентом. Джубал, так ты что, тоже записался в ихнюю лавочку? Слушаешь мои рассказы и посмеиваешься?
— Нет. Этой штуке научил меня Стинки, охарактеризовав ее как тягчайшее богохульство. С его, разумеется, точки зрения. Майк переводит это слово как «Ты еси Бог». Правда, Махмуд утверждает, что такой перевод никуда не годится, что в оригинале вроде как Вселенная объявляет себя самоосознающей… или чистосердечное признание вины при полном отсутствии раскаяния, или десятки прочих вещей. Стинки говорит, что не может до конца понять это слово даже по-марсиански, однако знает, что оно плохое, худшее изо всех возможных. Что оно, видите ли, не от Господа, а от Дьявола. Ну ладно, так что же там все-таки происходило? Просто кучка фанатиков истерически вопила марсианскую тарабарщину?
