Чужак в стране чужой - [176]
— Для того чтобы развоплотиться, надо выучить марсианский. Ладно, проехали. Как я уже говорил, наш водяной братец разводит змей, но дело не только в этом. Там у него все какое-то болезненное, извращенное. Храм не меньше, чем у фостеритов. Зал для общих сборов, несколько меньших залов для собраний по приглашению, уйма кабинетов и жилые помещения. Джилл прислала мне радиограмму, заранее все объяснила, так что я не пошел через главные ворота, а свернул в переулок, к служебному входу. Жилые помещения расположены над главным залом, все организовано отлично, ни ты никого не видишь, ни тебя никто не видит, даже забываешь иногда, что находишься в большом городе.
— Хорошая идея, — кивнул Джубал. — Занимайся ты хоть сто раз законными и приличными вещами, все равно любопытные соседи — хуже чумы.
— В данном случае — очень хорошая идея. Внешняя дверь сразу открылась; скорее всего, меня узнал сканер, хотя я такового не заметил. Затем еще две такие же двери и — в подъемную трубу, причем в такую, куда целый полк не прорвется. Труба необычная, управляется она не пассажиром, а кем-то там — или чем-то там — невидимым. Лестниц нигде нет, и ощущения совсем не такие — я обычные трубы на дух не переношу, меня от них тошнит.
— Никогда не пользовался этими штуками, — твердо сказал Джубал, — и никогда не буду.
— Ну, в этой-то тебе бы понравилось. Я взлетел легко и плавно, словно перышко.
— Бен, я не верю никаким машинам. Они кусаются. Однако, — добавил Джубал, — мать Майка была гениальным конструктором, а его отец — настоящий отец — весьма толковым инженером. Мало удивительного, что их сын сумел усовершенствовать подъемную трубу, сделал ее пригодной для перевозки людей.
— Возможно. Наверху я остановился, не хватаясь за поручни и не впиливаясь в предохранительную сетку, да там ее вроде и не было. Очередная автоматическая дверь пропустила меня в огромную комнату, обставленную странно и довольно аскетично. Знаешь, Джубал, некоторые считают твои домашние порядки несколько необычными.
— Чушь. Самые нормальные порядки, а главное — удобные.
— Так вот, твой дом — просто пансион для благородных девиц. Знаешь, что я увидел в этой комнате? Я глазам своим не поверил: девица в чем мать родила и — татуированная. Татуировка с ног до головы, без единого просвета. Поразительно!
— А вот я, Бен, поражаюсь на тебя. В большом вроде бы городе вырос, а рассуждаешь как сельский олух. Я вот тоже знал когда-то одну татуированную леди. Очень была милая девушка.
— Ну, если так говорить… эта девица тоже ничего себе, если только привыкнуть ко всем этим иллюстрированным приложениям — и к тому малозначительному факту, что она никуда не ходит без змеи.
— Я уж было подумал, не одна ли это и та же. Полностью татуированные женщины — большая редкость. Но леди, с которой я был знаком — сколько же это? — тридцать лет тому назад, панически боялась змей. Сам-то я их люблю… знаешь, Бен, с твоей новой подружкой стоило бы познакомиться.
— Поедешь в гости к Майку — непременно познакомишься. Она там вроде мажордома. И священнослужительница. Патриция — но все называют ее «Пэт» или «Пэтти».
— Ну да, конечно! Джилл эту Пэт всячески нам расписывала — не упоминая, правда, про ее росписи. Наверное, решила, что меня это не касается.
— А по возрасту она почти годится в подружки тебе. Я сказал «девица», чтобы передать первое впечатление. Выглядит Пэтти лет на двадцать с небольшим, но в действительности ее старшему ребенку уже за двадцать, она сама так сказала. В общем, заулыбалась она от уха до уха, подбежала ко мне, обняла, поцеловала и говорит: «Тебя звать Бен. Добро пожаловать, брат. Я даю тебе воду». Джубал, я — старый газетчик, где только не бывал и чего только не видал. Но меня никогда еще не целовала незнакомая девица, одетая вместо платья в татуировки. Я смутился.
— Бедняжка. Прямо сердце кровью обливается.
— Измываешься? Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, ты бы чувствовал себя не лучше.
— Ошибаешься, не забывай, что я уже знал одну татуированную леди. Они считают себя вполне одетыми — во всяком случае, так считала Садако. Она была японка. С другой стороны, японцы вообще не очень стесняются своего тела.
— Вот и Пэтти тоже, — кивнул Какстон. — Она тоже совсем не стесняется — зато очень гордится своими татуировками. Хочет, чтобы после смерти из нее сделали чучело и выставили в голом виде. Во славу Джорджа.
— Джорджа?
— Да, ты же не знаешь. Это ее муж. Пребывающий, к величайшему моему облегчению, на небесах — хотя, послушай ее, можно бы подумать, что он вышел на полчаса, в соседнюю пивную. Но в целом Пэт — леди, и она не дала мне долго смущаться…
Бен Какстон охнуть не успел, как на него обрушился ошеломляющий братский поцелуй Патриции Пайвонской. Пэтти сразу же почувствовала его скованность — и удивилась. Майк показал ей (мысленно) лицо ожидаемого гостя и рассказал о нем. Она знала, что Бен — брат во всей полноте, из Внутреннего Гнезда, и что Джилл взрастила с ним близость почти такую же, как с Майком; хотя, конечно, близость с Майком полнее, потому что он — источник всех знаний о воде жизни.
Горя безграничным желанием сделать всех людей такими же счастливыми, как она сама, Патриция органически не могла ставить их в затруднительное положение, а потому сбавила темп. Предложив Бену избавиться от одежды, она не настаивала, чтобы тот разделся
Роберт Энсон Хайнлайн (1907–1988) — «Гранд-мастер» американской и мировой science fiction, неоднократный лауреат премий «Хьюго» и «Небьюла», еще при жизни обеспечивший себе место в «Зале Славы НФ», один из величайших авторов XX века, во многом определивших лицо современной научной фантастики. Его произведения экранизированы и переведены на множество языков, его неудержимая фантазия до сих пор изумляет все новые поколения читателей.Его предали. Предали те, кого он считал другом и любимой женщиной. Его гениальные изобретения — в чужих руках, а сам он — проснулся после гипотермии спустя тридцать лет после того, как еще можно было что-то изменить.
За эту книгу Хайнлайна называли милитаристом.Когда Землю атакует опасный враг — совершенно чуждая и бесконечно далёкая от людей цивилизация багов — разумных насекомых, смелым и отважным звёздным десантникам остаётся только одно: встать на защиту родной планеты. В этой войне нет места перемирию и поиску понимания между врагами. Вопрос может решить только сила.Но «Звёздный десант» — не просто боевик. Это ещё и социальная фантастика. В описанном обществе тяготы, лишения, боль и смерть солдата — добровольная жертва, которую он должен принести, чтобы получить право решать за других…© alex2Премия за достижения в научной фантастике (Премия «Хьюго») в 1960 г. (категория «Роман»).
Роберт Хайнлайн вошел в американскую литературу в начале 40-х годов и оказал глубочайшее влияние на развитие в ней научно-фантастического жанра. Вот как оценивает его творчество Артур Кларк: «Боб Хайнлайн — один из основателей современной научной фантастики и первый исследователь многих тем, ставших за последнее тридцатилетие основными в ней. Вряд ли будет преувеличением сказать, что влияние, оказанное им на развитие жанра, можно сравнить только с влиянием, оказанным Уэллсом, также посеявшим семена, всходы которых с энтузиазмом пожинали последующие поколения фантастов».
Джонатан Хог не помнит, что он делает днем. Совсем! И прибегает к помощи частных детективов, чтобы выяснить это. То, что те выясняют, может напугать кого угодно…Из этого романа вышли такие голливудские шедевры, как «Матрица» и «Быть Джоном Малковичем». Именно в этом романе у небоскребов впервые появились несуществующие этажи, а реальность превратилась в бесформенную серую массу, которая проглядывает сквозь щели в декорациях жизни. Хайнлайн создал очень убедительный роман о том, что мир перестает существовать в тот самый момент, когда мы перестаем о нем думать.
Земля безнадежно обречена – коварные пришельцы с Титана, тайно высадившиеся на нашей многострадальной планете, начали свое победное шествие, превращая ничего не подозревающих людей в своих рабов. Эти твари, слабые и беспомощные в собственном теле, паразитируют на людях, подчиняя их своей воле и используя для достижения своих целей. Их хитрости и коварству нет предела, но на пути инопланетных захватчиков встают доблестные агенты таинственного Отдела – глубоко законспирированной спецслужбы, о существованиикоторой знает лишь президент США..
Герой — землянин Майкл Валентин Смит, воспитанный древней мистической марсианской цивилизацией — возвращается на Землю, где, благодаря своим способностям к экстрасенсорному восприятию и особой философии (соединение религии, любви, аутотренинга, мистицизма и оккультизма, сексуальной «либерализации», теории коммун-«гнезд» и т. п.), а также помощи друга и учителя — экстравагантного адвоката, резонера и всезнайки Джубала Хэршо, становится мессией. Успеху романа, местами перегруженного диалогами и монологами, способствовала иконоборческая позиция автора, смело пошедшего на низвержение многочисленных табу НФ — в основном сексуальных и религиозных, ярко, сочно выписанные характеры, а также в немалой степени отстраненная авторская ирония.Альтернативные названия [= Чужой в чужой земле; Пришелец в земле чужой; Чужак в стране чужой; Чужак в чужом краю; Чужой в стране чужих].
Признанный мастер отечественной фантастики… Писатель, дебютировавший еще сорок лет назад повестью «Особая необходимость» – и всем своим творчеством доказавший, что литературные идеалы научной фантастики 60-х гг. живы и теперь. Писатель, чей творческий стиль оказался настолько безупречным, что выдержал испытание временем, – и чьи книги читаются сейчас так же легко и увлекательно, как и много лет назад… Вот лишь немногое, что можно сказать о Владимире Дмитриевиче Михайлове. Не верите? Прочитайте – и убедитесь сами!
Доктор Альфред Сток не переставал удивляться неожиданному повороту своей жизни, пока отнюдь не радовавшей удачами: биография доныне складывалась не из шагов на высоты, а из падений в ямы. И вот теперь его пригласили работать на закрытый остров, где можно заниматься самыми бесполезными и необычными исследованиями. Но так ли уж бесполезны они?
Из книги «Десять моделей» (М.-Л.: Детиздат ЦК ВЛКСМ, 1937; издание второе, дополненное). Рисунки Д. Смирнова.
Похоже на фентези, но чистая фантастика.
На робота Уборщика упал трёхтонный стальной слиток и повредил у него блок реализации программы. Теперь Личность Уборщик больше не выполняет программу, а работу называет насилием над личностью. Он сломал других роботов, дезорганизовал работу всего завода, а после пошёл в Центральную Диспетчерскую и обвинил во всех неприятностях робота Регистратора, которому сам же приказал искажать данные.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!