Чужак в чужой стране - [6]

— Я не болен, — подтвердил он.

— Провалиться мне на этом месте, если у тебя не все в порядке! Но раздеваться я не буду. Мне пора.

Она выпрямилась и пошла к двери. На пороге оглянулась и с игривой улыбкой сказала:

— Ты можешь попросить меня об этом в другом месте. Тогда посмотришь, что делает меня женщиной.

Женщина ушла. Смит расслабился и отключил внимание от своей палаты.

Он был горд, что исправил ситуацию, и им не пришлось умирать. Но нужно было еще многое осознать. В речи женщины было несколько новых слов, а те, которые не являлись новыми, оказались сгруппированными таким образом, что смысл фраз был неясен. Он испытывал какое-то радостное чувство, которое вполне могло сопутствовать общению братьев по воде, но к этому чувству подмешивалось что-то, одновременно и тревожное и приятное. Смит думал о своем новом брате, этой женщине, и вслушивался в свое радостно-тревожное чувство. Он вспомнил, как впервые присутствовал при дематериализации. Но сейчас это воспоминание, неизвестно почему, вызвало у него ощущение счастья.

Жаль, что здесь нет доктора Махмуда. Так много нужно узнать — и неоткуда.

* * *

Остаток дежурства прошел, как во сне. Перед глазами Джилл стояло лицо марсианина, а в памяти крутились его безумные слова. Нет, Смит не безумен, она работала в психиатрических клиниках и знала, что марсианин был в здравом рассудке. Он не безумен, а невинен, решила она, а потом подумала, что и это слово не подходит. У него невинное лицо, но отнюдь не невинные глаза. Кем же надо быть, чтобы так выглядеть?

Когда-то она работала в монастырской больнице и видела такое лицо у сестры-монашки. Однако в лице Смита ничего женского не было.

Джилл переодевалась, когда к ней заглянула другая сестра.

— Джилл, к телефону.

Джилл ответила, не включая изображения.

— Это Флоренс Найтингейл? — спросил баритон.

— Да. Это ты, Бен?

— Верный поборник свободы слова собственной персоной. Ты занята, малышка?

— Что ты задумал?

— Я задумал угостить тебя бифштексом, напоить ликером и задать тебе вопросик.

— Я отвечу «нет».

— Не тот вопрос, что ты думаешь.

— О, ты умеешь задавать и другие вопросы? А ну-ка!

— Потом. Когда ты подобреешь.

— А бифштекс будет натуральный? Не синтет?

— Обещаю. Ткнешь в него вилкой — и он замычит.

— У тебя, наверное, банковский счет закрыт, Бен?

— Это постыдно, но не смертельно. Так как?

— Уговорил.

— Через десять минут на крыше медицинского центра.

Джилл сняла надетый было костюм, повесила его в шкаф и выбрала платье, которое держала специально для таких случаев. Платье было простого покроя, почти прозрачное и, скорее, подчеркивало то, что должно было скрывать. Джилл с удовлетворением оглядела себя в зеркало и отправилась на крышу.

Пока она осматривалась в ожидании Бена Кэкстона, к ней подошел дежуривший на крыше санитар.

— Вас ждет машина, мисс Бордмэн. Вон тот «тальбот».

— Спасибо, Джек.

Джилл увидела такси с открытой дверцей. Она села в аэромобиль и уже собиралась сказать Бену двусмысленный комплимент, когда увидела, что его нет. Такси было автоматическим. Дверца закрылась, машина взлетела, развернулась и направилась к другому берегу Потомака. На площадке над Александрией машина приземлилась, в нее сел Бен, и аэромобиль снова взлетел.

Джилл взглянула на Бена.

— Ты посмотри какие мы! С каких это пор за своими подругами ты присылаешь роботов?

— Есть причины, малышка, — Бен погладил ее по колену. — Нельзя, чтобы нас видели вместе.

— Что?!

— Нельзя, чтобы нас видели вместе. Остынь.

— И кто же из нас прокаженный?

— Мы оба. Джилл, я — газетчик…

— А я уж подумала, что ты кто-то другой.

— …А ты работаешь в больнице, где лежит марсианин.

— И поэтому мне нельзя здороваться с твоей мамой?

— Объясняю популярно. В округе более тысячи репортеров, литературных агентов, борзописцев и всякой другой шушеры плюс толпа, которая набежала, когда прилетел «Чемпион». Все они хотят поговорить с Человеком с Марса, но никому это еще не удалось. Поэтому мы с тобой поступили бы не слишком благоразумно, если бы вышли из больницы вместе.

— Ну и что из того, что вместе? Я же не Человек с Марса.

— Конечно, нет, — Бен посмотрел на Джилл. — Но ты поможешь мне с ним встретиться. Именно поэтому я за тобой и не заехал.

— Бен, ты, наверное, на солнце перегрелся. Там вооруженная охрана. — Мы все продумаем.

— О чем тут думать?

— Погоди, давай сначала поедим.

— Наконец-то ты заговорил разумно. А ты не разоришься окончательно?

Ты ведь на мели.

Кэкстон нахмурился.

— Джилл, я не рискну войти в ресторан ближе, чем где-нибудь в Луисвилле. На этой колымаге мы доберемся туда не раньше, чем через два часа. Поэтому давай пообедаем у меня.

— …сказал паук мухе. Бен, я устала и не могу бороться.

— А тебя никто об этом и не просит. Честное благородное.

— Тогда нам вообще не о чем говорить. А, впрочем, поехали, честный-благородный…

Кэкстон стал нажимать на кнопки, и такси, кружившее на месте, направилось к отелю, где жил Бен.

— Сколько времени тебе нужно, чтобы пропитаться ликером? — спросил Бен, набирая номер телефона. — Я закажу бифштекс.

Джилл спросила:

— Бен, в твоем хлеву есть собственная кухня?

— Есть. Ты хочешь, чтобы я сам поджарил тебе бифштекс?