Чувствуй себя, как дома… - [2]

— Много вас таких в знакомые набиваются… В очередь становись!

Силуянов не стал спорить и поскорее занял очередь за сереньким мужичком с канистрой. Наконец-то он мог спокойно вздохнуть! Атмосфера была привычная, разговоры все знакомые:

— …А за ним, значит, дед в плаще, за дедом на мотоцикле двое, потом вот в шлепанцах, за ним три женщины, потом э-э… таксист, а уж за таксистом — ты!

— Каво? Этот дед пришел, когда я уже с полчаса тут стоял! А занимал я за бабкой с бидоном…

Немного в стороне пятеро парней, расположившись кружком, прихтсбывали из трехлитровой банки. Когда пиво кончалось, один из них подбегал к ларьку, совал банку в окошко и, сплевывая в сторону очереди, говорил: «Уплочено уперед». Если очередь начинала попискивать, остальные четверо, засунув руки в карманы, подходили ближе.

Сева скоро совсем освоился, он сбегал на проспект, раздобыл какое-то подобие банки, тяжело вздыхая об оставшейся дома дюралевой канистре, и голос его вновь уверенно зазвучал в общем хоре.

Впрочем, стоять в очереди за пивом — не такое уж наслаждение. Стоит на минуту потерять бдительность, и можно пасть жертвой пронырливых старушонок. И вот уже тебе говорят, что за мужчиной стоял мужик, но он за тарой ушел, а за ним вот эти двое, потом девушка, а уж за девушкой — ты. Но редкозубая девушка в сапогах-чулках на босу ногу заявляет вдруг раскатистым басом: «Не помня я ево, за мной Серега-крановщик стоял». Самое главное здесь — не спорить. Делаешь тупое, если в этом есть необходимость, лицо и соглашаешься: «Правильно. А я что говорю? Тут майор стоял, переодеваться пошел…» После этого предлагаешь совсем другой вариант, в котором ты стоишь впереди всех перечисленных лиц.

Добравшись до середины очереди, Сева изрядно утомился. «Черт его знает, что такое, — думал он, — лучше бы я с профессором поговорил, у них, небось, с этим просто — раз, два — и литр пива. А тут стой как проклятый, да еще оттереть норовят».

Больше всего раздражали его внеочередные. Вон опять этот патлатый с банкой полез в окошко! Сева так возмутился, что даже крикнул: «Кончай наглеть!», о чем сразу пожалел, потому что четверо сейчас же направились к нему. Рыжий парень в потертой шляпе, с узорчатыми руками и тяжелым перстнем на пальце взял Севу за пуговицу и интимно сказал:

— Ты чего выступаешь? Отвести тебя за ларек, попинать, что ли?

Но пинать не стал, стукнул один раз в ухо, совсем не больно, и отошел.

Все же Севу почему-то взяла обида. Он демонстративно отвернулся и подумал: «Ладно, рыжий! Твое счастье, что я не местный…», однако еще долго не мог успокоиться. Конечно, такие случаи бывали с ним и раньше, но сегодняшний особенно как-то задел Силуянова, вероятно, потому, что он вчера целый день бродил по гермидскому городу и немного отвык от обычной жизни. «От своих, понимаешь, терпеть», — думал он с горечью. — «Не дай Бог, еще кто-нибудь из гермидян видел…»

Может быть, поэтому, а может быть, потому что, отхлебнув скверного пива, Сева окончательно упал духом, домой он возвращался совсем на таким веселым, каким был, когда обнаружил пивной ларек.

Его унылый вид не понравился Ван-дер Граафу.

— Да полно вам, молодой человек, — пытался успокоить Севу профессор. — Никаких ваших земляков на самом деле не было. Мы просто воспользовались считанной информацией, чтобы создать для вас привычную атмосферу. Это как бы спектакль, представление, если хотите. Отдохните, сходите на пляж, а там придумаем для вас что-нибудь повеселее.

Возвращаясь в свою комнату, Силуянов Неожиданно для себя глубоко задумался. «Спектакль, — размышлял он. — Представление! Цирк, одним словом. Не обращайте, говорит, внимания… Хорошо ему, лупоглазому, а у меня, может быть, каждый День такой цирк! Что ж мне теперь, всю жизнь в очереди стоять Да по уху получать? Вот, мерси! Информацию они считывают… Это выходит, что у меня в мозгу уже другой и информации нет, кроме как про эту бурду разбавленную…».

На душе у Севы становилось все тяжелее. Добравшись до своей комнаты, он прошел прямо на балкон и мрачно окинул взглядом панораму гермидского города. «Ишь, домов понастроили по три сотни этажей! Живут в свое удовольствие, а тут мучайся, понимаешь…» Силуянов перегнулся через перила и задумчиво плюнул вниз. «Вот так вот грохнусь, и мокрого места не останется». Он вдруг выпрямился. «А что? Все равно дальше так жить нельзя. Как ни крути — один конец. Ну так и пропади все пропадом! И-и-эх!» И, закрыв глаза, Сева единым махом выплеснул с балкона пять литров «Бархатного»…