Чувство правого колеса - [3]

— Ясно. Теперь, значит, еще один темный наезд, на гражданина Собина? Что-то у нас много стало темных... Будем ждать, когда водитель сам придет, или поищем?

Виктор Куль, минуя иронические интонации, отвечал вполне серьезно полковнику:

— Ищем, товарищ полковник. Там, мы узнавали, неподалеку живет один водитель, на «козлике» работает, в экспедиции. Проверяем его на всякий случай. Патрули предупреждены, в экспедицию запрос уже сделали, сейчас должны позвонить оттуда...

— Смотри, как у нас служба поставлена! — вроде как удивился полковник. — Садитесь, лейтенант Куль.

«В новом районе, на пересечении улиц Строительной и Социалистической, мотоциклист не увидел открытого люка на проезжей части... с тяжелыми ушибами доставлен в областную больницу...»

— Товарищи, я не для развлечения читаю сводку — делайте сразу пометки, кого это касается. Что за люк, кто виноват? Тотчас разберитесь, накажите виновных. Может, там работы кто-то вел, проверить — кто, найти прораба. Люди перестают думать и подставляют подножку ближнему...

«Во дворе дома номер восемь по улице Чкалова водитель мебельного автофургона, разворачиваясь, задел правым передним колесом мальчика, Борю Стафеева, четырех лет...»

«В поселке...»

— Что с мальчиком, товарищ полковник? — вдруг спросил Мокеев.

Полковник поднял голову: «С каким мальчиком?»

— С Борей этим, Стафеевым?

— А, с Борей... — Полковник оторвался от сводки. — Дежурный, что с мальчиком?

Снова встал Виктор Куль, сказал, заглядывая в журнал:

— В травматологию отправили Борю. Мать там была рядом, во дворе — с соседкой, что ли, заболталась... Я еще не узнавал, что с мальчиком.

— Ну-ка быстренько, — попросил полковник, — позвоните.

Виктор вышел звонить.

Полковник секунду смотрел на Мокеева, снова углубился в сводку:

«В поселке лесопильно-мебельного комбината водитель «ЗИЛа-130» на повороте не справился с управлением и произвел опрокидывание. В кабине, кроме водителя, ехал гражданин С. В. Колосов с сыном. Отец получил перелом позвоночника, сын в тяжелом состоянии доставлен в железнодорожную больницу. Водитель в нетрезвом состоянии...»

— В нетрезвом состоянии, — задумчиво повторил полковник. — Дело произошло в одиннадцать двадцать утра, а водитель грузовой машины уже в нетрезвом состоянии... Где ж он умудрился так рано набраться?

— На старые дрожжи, наверное, — предположил кто-то от двери.

— На старые, — повторил полковник. — Господи, как мы хорошо подготовлены, товарищи, просто холод по сердцу, до чего хорошо мы с вами подготовлены: заочно знаем, что на старые дрожжи... а двух человек можем недосчитаться... Проверьте на лесопильно-мебельном, кто там набалбесил, здесь почему-то нет фамилии водителя. Проверьте механика, всех, кто имеет отношение к случаю, и как из гаража ушла машина с пьяным водителем, почему в кабине оказался отец с сыном? Все срочно узнать и доложить. Недавно, помнится, мы имели удовольствие считать убытки на том же комбинате — проверьте-ка, может, у них там от начальника гаража до вахтера все в отпуск ушли?.. Проверить!

Виктор Куль вернулся, доложил:

— Домой отпустили Борю, к маме: ушиб у него, возможно легкое сотрясение — мать предупредили, чтоб последила; на голове ссадина, небольшая.

— Так, товарищи. — Полковник взглядом перебрал всех поочередно. — Через день праздники, в этом году три дня подряд празднуем — нагрузка будет предельной. Снег не выпадает, частник колеса в гаражи не прячет, следовательно, будет движение, будут и происшествия. У меня просьба: вы, Мокеев, примите-ка сегодня дежурство у Виктора, чтобы вас в праздничные дни не тревожить. Не возражаете?

Мокеев не возражал. Полковник, как всегда, помнил самое главное. А главное в предстоящий праздник для самого Мокеева было — приезд отца. Все знали, и никто, пожалуй, не станет ворчать на такую замену.

Внизу, в комнате дежурного, Мокеев расписался в книге, проверил несгораемый с оружием, надел повязку, загнал ее повыше локтя и положил под стекло утреннюю телеграмму, от которой и пошло настроение сегодня и с которой начался день. Отец обещал быть на праздники, сообщал поезд и номер вагона.

Пошел народ через дежурку, забухтел телефон, задвигались фишки на карте города и окрестностей, но память еще некоторое время сохраняла утро и утреннее ощущение жизни. Булыгин, бывало, приходил в философское расположение и рассуждал: «Настроение всякое — от ума...»

Это Мокеев как-то пришел на работу, улыбка от уха до уха — никак с лицом совладать не мог. От молодости, наверное.

Тогда он у Булыгина помощником был. Как теперь у него Олег — заместитель.

Булыгин тогда и рассудил: если от ума — то настроение, а если от молодых лет и от здоровья — значит, тонус.

Но сегодня, пожалуй, было именно настроение — так Мокеев определил для себя. Странно, но последнее время все чаще чувствовал он, будто от старика Булыгина получил наследство. Другими словами это ощущение и не передать — именно наследство. Хотя и не скажешь точно, в чем именно оно заключается...

Или потому о Булыгине подумалось, что отец вдруг сыскался? Мокеев не успел окончательно решить вопрос — пришел старшина Ростислав Яковлевич («Яклич») с площадки, попросил помощи: