Чувство льда - [41]

Она была убеждена, что мешают племянники, чужие дети, гирями повисшие у нее на руках.

* * *

Тамара Леонидовна неоднократно предлагала отдать детей в круглосуточный детсад и забирать только на выходные, чтобы у дочери было побольше свободного времени, но, хотя соблазн был велик, Люба не согласилась. Чему они научатся в таком садике? Находясь постоянно в окружении таких же несмышленышей, как они сами, племянники не будут развиваться, и когда придет пора идти в школу, останутся несамостоятельными и неразвитыми и будут по-прежнему требовать внимания и опеки, то есть сил и времени. Нет, лучше уж сейчас потратить вечера на занятия с ними, но потом, уже совсем скоро, руки будут развязаны. И пусть занимаются музыкой, учительница приходит три раза в неделю, и это означает, что три раза в неделю у Любы образуются по два свободных часа, когда можно работать над диссертацией или просто почитать. И пусть спортом занимаются, она готова водить мальчиков на тренировки и ждать их, сидя на скамеечке с книгой в руках или с блокнотом на коленях. Есть виды спорта, которые очень способствуют интеллектуальному развитию и, что немаловажно, формируют самостоятельность и ответственность. Люба и здесь не пожалела времени на изучение литературы, нашла возможность пользоваться библиотекой института физкультуры, консультировалась с профессурой на разных кафедрах и пришла к выводу, что наиболее оптимальным для ее целей может, пожалуй, стать фигурное катание.

Она отдала пятилетних мальчиков в платную детскую группу, выбрав ближайший к дому стадион и сказав себе: «Еще два года – самое большее, и все. В школу и на тренировки они будут ходить сами, и чем дальше – тем тренировок будет больше. Учительница музыки приходит на дом. Они всё будут делать самостоятельно, и я наконец освобожусь. Только два года потерпеть – и свобода».

* * *

Зимой дети катались на открытом катке, а ожидающие их родители прогуливались неподалеку или, если мороз был совсем уж крепким, прятались в раздевалках. В тот день погода была не по-зимнему теплой, всего каких-то минус пять, сияло холодное солнце, и Люба медленно прохаживалась вдоль ограды катка, читая очередную научную монографию. Материал был собран, диссертация написана, еще немного довести до блеска – и можно сдавать ее в ученый совет.

Мужчина подошел к ней сзади, и Люба даже не сразу заметила, что рядом кто-то идет. Когда она в очередной раз развернулась, чтобы идти в обратном направлении, – столкнулась с ним нос к носу, вежливо улыбнулась и сделала шаг в сторону, чтобы обойти препятствие. Но мужчина не пропускал ее.

Она нахмурилась.

– Здравствуйте, Люба.

Он улыбнулся, но и в голосе, и в лице его Люба уловила напряжение. «Симпатичный», – решила она в первый момент, но уже в следующую секунду сказала себе: «Нет, красивый». Мужчина был высок, широкоплеч, синеглаз, только выглядел каким-то измученным, словно долго болел. Наверное, тоже из родителей юных спортсменов, ходит-бродит-скучает, вот и решил познакомиться, чтобы время скоротать.

– Здравствуйте, – ответила она, закрывая книгу. – Мы знакомы?

– Нет. Но я хотел бы с вами познакомиться. Вы не возражаете?

Она и сама не знала. С одной стороны, раз у него ребенок занимается на катке, значит, и жена есть, и с этой точки зрения знакомство совершенно бесперспективное. С другой стороны, целеустремленная, трудолюбивая и живущая по жесткому графику Люба запланировала на время тренировки проработать две главы из этой монографии, и терять время попусту не хотелось. Но была еще и третья сторона: сам мужчина, показавшийся ей необыкновенно привлекательным. Какой бы послушной дочерью, каким бы строгим учителем ни была Люба Филановская, она оставалась женщиной, к тому же не избалованной мужским вниманием.

– Не возражаю, – улыбнулась она. – Мое имя вы уже знаете. А ваше?

– Сергей. Не хочу, чтобы возникло какое-нибудь недоразумение, поэтому сразу назову и фамилию: Юрцевич.

Она споткнулась. Юрцевич подхватил ее под руку, но Люба вырвалась резким движением и отступила на пару шагов.

– Что вам нужно? Ну что вам опять нужно?! – гневно заговорила она. – Сначала жену ко мне подсылаете, теперь сами явились. Вас что, уже выпустили?

– Как видите. Не надо сердиться, пожалуйста. Разве я не имею права посмотреть на своих сыновей? Я часто сюда прихожу, просто вы всегда читаете, по сторонам не смотрите, поэтому не замечали меня.

– Вы следите за нами? – с ужасом спросила Люба.

– Я не слежу, я смотрю на мальчиков. Уж в этом-то вы мне отказать не можете.

– Могу, – твердо произнесла она, ускоряя шаг. – И откажу.

– Не обольщайтесь, – усмехнулся Юрцевич. – Вы не можете ничего мне запретить.

– Я заявлю на вас в милицию.

– И что? Разве я пристаю к вам? Разве пытаюсь заговорить с сыновьями, увести их от вас? Разве я вообще делаю хоть что-то запрещенное законом?

– Прекратите называть детей сыновьями! Забудьте о том, что вы их отец. Они – дети моей покойной сестры, мои племянники, внуки моих родителей. И на этом всё. Вы не имеете к ним никакого отношения.

– Вы ошибаетесь, Люба, – мягко проговорил он. – Я имею к ним отношение. Саша и Андрей – мои сыновья, их родила женщина, без которой я не мог жить, да и сейчас не могу, я до сих пор каждый день думаю о Наденьке, мысленно разговариваю с ней. И я очень их люблю, моих мальчиков, потому что они – ее продолжение, ее новое воплощение. Мне необходимо их видеть, и я был бы счастлив, если бы вы позволили мне хотя бы иногда общаться с ними.