Чумовой рейс - [28]

Анюта ушла в подполье. Служебные рыночные дела она решала на явочных квартирах, в самой городской торговой точке не появлялась – одним словом, исчезла из поля зрения уже полным ходом искавших ее киевских кредиторов. Была еще одна проблема. Красавец Колобок, еще недавно казавшийся милейшим человеком, на самом деле оказался законченным подонком. Пользуясь вынужденной подпольной жизнью Анюты, он появлялся на рынке и от ее имени решал кое-какие вопросы, связанные с наличным расчетом. В дополнение к этому познакомил с человеком, который взялся бы помочь за небольшие комиссионные. Она согласилась, тем более что ничего особенно выходящего за рамки ее возможностей не нужно было делать. Покровитель Жидков, возникший по подсказке Колобка, попросил перевозить из порта А в порт Б на принадлежащем ему лайнере какие-то коробки. Их нужно хранить и из каюты не высовываться. Все проблемы, как-то: еда, выпивка и прислуга – решаются по телефону.

Что касается Колобка, то он окончательно испортил мнение о себе, и к телу своему Анюта его больше не подпускала. Тем более что в постели он оказался не настолько полезным, чтобы на него можно было тратить время.

Окончательный разрыв с ним произошел сегодня ночью. Он появился в каюте, постучав в дверь привычным, известным только им двоим способом. Он был до крайности возбужден, немного помят и сильно промокший. Возможно, был шторм. Анюте все равно. На предложение разорвать ненужную более связь Колобок повел себя очень странно. Он не умолял Анюту образумиться, не выяснял отношения, а лишь просил укрыть его в каюте на день. Анюта уже хотела вышвырнуть его вон, но он вынул из кармана невероятной красоты колечко и предложил в обмен на кров. Устоять перед бриллиантом Анюта не смогла. Дождавшись положительного решения вопроса, Колобок пообещал вернуться к утру и исчез. А около двух часов ночи, в самый разгар кинофильма, произошел возмутительный инцидент. В каюте погас свет.

Помня, что из каюты ей нельзя выходить ни при каких обстоятельствах, Анюта чиркнула зажигалкой, в свете пламени плеснула себе в высокую и узкую рюмку абсента, от которого начала косеть еще полчаса назад, и стала ждать. Это же не Крещатик, в конце концов. Это лайнер. Скоро свет будет.

Но, простояв около минуты посреди комнаты, Анюта поняла, что чуда не произойдет. Чтобы он снова воссиял, нужно предпринять целый комплекс мероприятий, первым из которого является звонок в дежурную службу.

– Чтоб вы сдохли, – фыркнула она, набирая номер, – никакой разницы, что Черное море, что Киев!

Однако в дежурной части судна сказали, что планового ремонта не происходит и вполне вероятно, что это частный случай. Для разрешения этого частного случая Анюте пообещали прислать дежурного электрика.

И чудо случилось. Хоть небольшое, но приятное. Уже через минуту электрик постучал в дверь и попросил посветить в прихожей. Отставив абсент в сторону, Анюта вынула из кармана халатика зажигалку и пошла светить.

Во мраке она разглядела крепкого человека лет сорока, который стоял у открытого щитка и ковырялся в проводке.

– Посветите, пожалуйста, вот сюда, – попросил он и показал, куда именно.

Через полминуты, за которые Анюта успела разглядеть электрика и даже восхититься струящимся от него ароматом одеколона стоимостью в половину зарплаты электрика, свет вспыхнул.

– Можно помыть руки? – попросил электрик.

– Только не в ванной комнате, – строго попросила она, освобождая проход к кухонному крану.

Анюта игриво шевельнула бедром и пропустила электрика вперед. «Было бы неплохо угостить его абсентом», – подумала она, вспоминая кадры германских фильмов, где вот так же к одинокой женщине приходит электрик.

Однако впасть в экстаз ей суждено было совершенно по другому случаю.

– Ну вот и все, хозяйка, – заключил электрик, отложив в сторону полотенце. – Счетчик включен.

Услышав эти слова, Анюта упала на пол.

– Теперь и о Колобке поговорить можно, – растерянно разглядывая литые формы Анюты, проговорил Антоныч.

Стоя над телом директрисы продовольственного рынка, Антоныч поглаживал затылок и размышлял над тем, что из сказанного им могло ввести эту славную на первый взгляд женщину в кому.

Уложив ее на диван, он высунулся в иллюминатор и махнул рукой ожидавшим его Славе и Гере.

– Господи, вы правда не киевские? – уже в третий раз спрашивала Анюта. – Я едва с ума не сошла.

– Нет, мы харьковские, – отвечал Гера. – А что киевские?

– Да таджики, «крыша» моя.

– Киевские таджики?

– Вот именно. Звери, а не люди.

– Киевские таджики. Я себе представляю, – бросил Слава.

– А кого вы боитесь больше киевских? – спросил Антоныч.

– Знаете, когда ваш приятель вымыл руки и завел речь о включенном счетчике…

Десять минут ушло на выяснение обстоятельств, испортивших жизнь госпоже Повелковой. Она рассказывала свою горькую историю взахлеб, нервно смеясь, словно все страшное для нее уже позади. Она хохотала, и Антонычу даже не верилось, что буквально четверть часа назад он пытался отпоить эту женщину абсентом.

Когда она ответила на все вопросы, все уселись на диван и стали ждать условного стука в дверь.

– Он точно вечером придет? – полюбопытствовал, листая «XXL», Гера.