Чумовая попаданка в невесту - [39]

«Привези мне, батюшка, цветочек аленький!»

— Где ты научился так владеть мечом? — спросила я, подходя чуть ближе. Стоян в полуобороте ответил:

— Отроком был — дали в руки, до сего момента не выпускаю.

— Хотел стать воином, а тебя отправили в монахи?

Янка, идиотка, оставь этот дурацкий язвительный тон! Стоян обидится и прогонит… Какое жаркое у него тело, неудивительно, что он не замерзает голышом на снегу! Прижаться бы сейчас вот так, к спине, обнять за талию…

— Монахам тоже надо уметь защищать себя и свою паству, — спокойно ответил он, крутя меч запястьем. Потом легко перебросил его в другую ладонь и повторил то же самое.

— Как у тебя здорово получается! Научи меня!

Меч с резким свистом рассёк воздух и замер, а Стоян обернулся ко мне и удивлённо спросил:

— Пошто?

— Пошто, пошто… По то! Может, мне надо!

— Не пристало девице меч в руки брать, — решительно отказался он. — Женское дело — дети и хозяйство.

— Угу, киндер, кюхе, кирхе… — буркнула я.

— Что ты сказала?

— Так, цитата. Ну пожалуйста! Тебе что жалко?

Я включила третью скорость мимиметра — глаза котика из «Шрека». Матвей говорил, что это выражение лица мне удаётся особенно блестяще. А главное, оно работает. Вот и сейчас Стоян слегка отступил от принципов германской консервативной системы ценностей:

— Да ты его даже не поднимешь!

Пхе! Не таскал ты, сладенький, подносов с тарелками и пивными кружками! Я протянула ладонь, глядя на Стояна с легкомысленной улыбкой, и получила широкую ребристую рукоять. Меч клюнул клинком к снегу, но я всё же удержала его. Приподняла, ухватилась и второй ладонью, провела им по воздуху:

— Ух ты! Тяжёлый!

— Говорил же, — буркнул Стоян и хотел было отобрать меч, но я выставила плечо, защищая добычу:

— Не слишком тяжёлый. В самый раз.

На самом деле, я лукавила. Меч весил. Одной рукой точно не повертишь, как Стоян. Но можно же двумя! Вспомнив все свои скудные знания о боях на мечах, почерпнутые, в основном, из фэнтезийных фильмов, я взмахнула в сторону, в другую, а потом сделала весьма эффектный выпад, от которого у моего учителя чуть не случилась истерика. Ха! Смешно ему! Ох, Стоянчик, доберусь я до тебя однажды! Покажу тебе Кузькину мать!

Но не говорить же это вслух! Проще надо быть, и люди к тебе потянутся. Поэтому я только обернулась к парню и с кроткой улыбкой спросила:

— Вот так?

— Ты всё делаешь неправильно, — он мотнул головой и шагнул ко мне сзади. Сильные узкие руки легли поверх моих ладоней, к спине прикоснулся жаркий обнажённый живот, и у меня, как сказал один из великих русских поэтов, в зобу дыханье спёрло… Мамочки! Держите меня семеро!

— Надо так!

Он резко увёл мои руки в сторону, взмахнул мечом, быстро рубанул слева направо и снова поднял оружие вверх, замерев. Замерла и я, чувствуя, как обнимает мои плечи кольцом, чувствуя спиной ровно бьющееся сердце. Даже глаза закрыла, представив, как Стоян касается губами моей шеи, как целует, проникая под ткань рубашки, как бросает меч и сжимает вместо рукоятки мои груди, до боли, до сладкого оцепенения…

— Поняла? — странным сдавленным голосом спросил Стоян. Я качнула головой:

— Нет, давай ещё раз.

И мы повторили движение ещё раз, на этот раз справа налево, а я узнала, каково это — быть стиснутой крепкими руками в другую сторону. К этому восхитительному ощущению прибавилась давящая выпуклость где-то в районе моей многострадальной жопки, и та порадовалась впервые за несколько дней. Ёшки-матрёшки, твёрдый, как рукоятка меча, волнующий, незнакомый, самый настоящий мужской член!

Едва слышный стон родился где-то в моём животе, и я приникла спиной к животу Стояна, забыв обо всём… О мече, в том числе. Он безвольно повис, пока мы стояли почти живописной скульптурной группой «Рабочий и колхозница» и тяжело дышали вовсе не от упражнений с оружием. В мыслях я уже получила два оргазма и курила после секса, подложив руку под голову. А Стоян вдруг резко отшатнулся и проговорил глухо:

— Если хочешь ещё помахать, возьми в руку и покрути немного. А я…

Он подал мне меч и отошёл на пару шагов, загрёб полные горсти снега и принялся тереть шею и грудь. От души. Я бы с большим удовольствием помогла ему, а то и повалила бы в снег, упала бы сверху и показала бы обещанную мать Кузьмы… Но вместо этого попыталась крутануть меч, как это делал Стоян. Запястье заныло почти сразу, я сменила руку, и дело пошло легче. Заодно и тянущее чувство пустоты внизу живота исчезло. Челентано дрова колол, чтобы подавить базовые инстинкты самца, а мы тут с оружием упражняемся. Получается, Стоян тоже? У-у-у, как интересно! А вообще, помогает. Работает метод! Надо взять на заметку.

Через несколько минут Стоян подошёл ко мне и решительно отобрал меч. Я потрясла кистью — она совершенно онемела. Да, работать и работать ещё…

— А теперь иди. Лучше, ежели нас не увидит никто.

— Мне всё равно, — пыталась запротестовать я, но Стоян посмотрел мне в глаза и сказал, коснувшись пальцами щеки:

— Мне нет. Иди, Яна. Мы ещё встретимся.

Иди, Янка, иди, дорогая. Не настаивай. Будет другой день, другой рассвет, будет ноющая тоска в лоне, и когда-нибудь, наверное, представится случай утолить жажду с этим парнем. Я уходила, не оглядываясь. В этот раз. И знала чувством, номер которого останется неизвестен, что Стоян смотрит мне вслед.