Чумные истории - [14]

Он поставил чашку на блюдце и прокашлялся.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Поверьте, мне искренне жаль. Но, как я уже говорил, боюсь, это абсолютно исключено.

Джейни невольно сдвинула брови.

— Мистер Сарин, если я не получу этого образца, вся моя предыдущая работа пойдет насмарку. Для меня это очень важно. Вы, конечно же, знаете, что съездить сейчас в Британию из Соединенных Штатов очень непросто. Могу я узнать, почему вы не желаете пойти мне навстречу? Просьба настолько простая, что ответ ваш выглядит обыкновенным упрямством.

Наступила неловкая тишина: он обдумывал ответ, подыскивая подходящее объяснение. Он знал, что думать умеет неважно, мать не раз говорила об этом. Он, конечно, мог им назвать причину, ту самую, которую помнил с детства и о которой ни разу не заговаривал ни с кем с тех пор, как сам стал хозяином этой земли. Однако они едва ли поймут. Он и сам-то толком ее не понимал, хотя всю жизнь провел здесь, изучая эти места и историю их. Не один день просидел он над книгой, удивляясь тому, сколько любви и заботы было вложено в эти каменистые пустоши на протяжении многих сотен лет. Здесь, если падала ветка, за ночь она исчезала. На земле никогда не валялись желуди, хотя он ни разу не замечал, чтобы их кто-то убирал. Люди, кого он почти не видел и совсем не знал, служили этому месту так же, как он.

— Миссис Кроув, — осторожно начал он, искренне желая как-то объяснить им свое решение, — никто и никогда не нарушал здесь почвы. Это условие завещания, и город Лондон владеет этой землей на этом основании, которое не может быть пересмотрено. Этот дом и непосредственно примыкающий к нему сад не оговорены этим условием, но с тех пор, как завещание вступило в действие, здесь никто ни к чему не прикасался.

Джейни лихорадочно думала, что делать. Препятствие для нее оказалось весьма непривычным. Теперь она поняла причину тех странных, как ей казалось, отказов, какие ей дали подряд несколько высокопоставленных особ, и поняла, что это тупик.

— Вам самому известно ли, на каком основании это запрещено? Такое условие, на мой взгляд, кажется довольно жестким.

Он ответил дипломатично, куда более дипломатично, чем можно было бы ожидать от человека со столь ограниченными возможностями.

— Я не знаю, на каком основании. — «Не скажу», — добавил он про себя, потому что знал это основание так же твердо, как имя королевской семьи. — Боюсь, ничем не могу вам помочь.

Наступившая тишина означала конец разговора. Больше говорить было не о чем. Единственный человек, который мог бы что-то изменить, давным-давно умер, и смотритель не мог отменить его распоряжения, даже если бы захотел, в чем, впрочем, Джейни сомневалась. Она поставила чашку и медленно, расправляя юбку, поднялась из-за стола. Кэролайн, последовав ее примеру, тоже встала и замерла, не зная, что делать, настороженно глядя то на Джейни, то на смотрителя. Старик остался сидеть, отведя взгляд в сторону, и безмолвно шевелил губами, будто бы повторял что-то про себя. Кэролайн повернулась к Джейни, и та, признав поражение, только пожала плечами.

— Хорошо, — сказала Джейни в надежде привлечь его внимание. — Благодарю вас за то, что уделили нам время, и за прекрасное печенье. Возможно, когда-нибудь мы еще встретимся.

Ее слова достигли цели. Сарин медленно поднялся и ответил с величайшим почтением:

— Уверен, что встретимся. Мне действительно жаль, что я не в силах помочь.

— Спасибо, — сказала Джейни, поворачиваясь к выходу.

Она села за руль и какое-то время сидела, молча глядя на пустошь, пытаясь прийти в себя. Ей был необходим этот образец, все остальные без него не имеют никакого смысла, и если она его не добудет, придется брать новую тему и начинать все сначала.

— Возьмем тайком, — сказала она и включила зажигание.

Джейни с Кэролайн, обе в черном, с черными, измазанными сажей лицами, стояли на краю пустоши, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. И все-таки потом, когда они двинулись вперед, тщательно нащупывая на каждом шагу перед собой ногой землю, нашаривая невидимые препятствия, Джейни, несмотря на всю хитроумность их приготовлений, чувствовала себя жалкой девчонкой, забравшейся на чужой участок. Она несла с собой металлическое приспособление, именуемое у них «однотрубкой», а Кэролайн — полотняный мешок, куда нужно было уложить пробу. Пустошь была каменистая, и, как ни старалась, как ни проверяла перед собой землю, Джейни все же споткнулась, непроизвольно взмахнув руками, чтобы не потерять равновесие, и выронила инструмент, который громко звякнул о каменный выступ. Звон, который здесь не встречал препятствий в виде деревьев или домов, прозвучал как труба герольда, возвещая об их прибытии.

Кэролайн, извергая безмолвные ругательства, стремительно наклонилась, схватив подпрыгивавшую трубку. Обе замерли, затаив дыхание, вглядываясь в темноту, не засветятся ли где огоньки, не послышатся ли голоса. Но ничего не было видно, кроме двух силуэтов огромных старых дубов и темных очертаний деревьев, обрамлявших участок и почти закрывавших дом от дороги.

Тем не менее Джейни показалось, будто в темноте кто-то есть. Кто-то подкрадывался к ним все ближе и ближе, будто здесь водились какие-нибудь дикие зверьки. Она ощущала их присутствие со всех сторон, но никаких светившихся в темноте глаз, или рычания, или сопения она не заметила, до слуха по-прежнему доносился только отдаленный городской шум, и потому Джейни тронула за руку Кэролайн, и они еще осторожнее двинулись дальше, к тому месту, где установили звуковой маячок.