Чума на оба ваши дома - [106]

Майкл хмыкнул.

– Пожалуй, это кажется разумным. Но ты до сих пор не объяснил, как очутился здесь.

– Освальд! – внезапно воскликнул Бартоломью. – Как он?

– Был жив-здоров, когда я видел его сегодня утром. А что?

Бартоломью выдохнул с облегчением. Он рассуждал верно, и Стэнмор все еще был цел и невредим.

– Я подслушал, как Колет замышлял убить его, – сказал он. – Шел предупредить Освальда, сдуру нарвался на Стивена с Суинфордом – и вот сижу здесь с самой среды.

– Именно в среду, по их словам, ты и уехал в Питерборо, – сказал Майкл.

Послышался металлический звук – бенедиктинец ударил по кремню огнивом, и Бартоломью помог ему разбить один из ящиков, чтобы разжечь лучину. Огонек еле теплился и едко чадил, но Бартоломью был счастлив, что может видеть, пускай и смутно.

Майкл поднес горящую лучину к самому лицу Бартоломью и внимательно вгляделся в него.

– Боже, Мэтт! У тебя ужасный вид. Не следовало тебе влезать во все это. Я же предупреждал.

– То же самое можно сказать и о тебе, – возразил Бартоломью, – ведь мы оба, похоже, сели в одну и ту же лужу, каковы бы ни были наши побуждения.

– Это не важно, – сказал Майкл. – Надо выбираться. Помоги мне осмотреться.

– Выхода отсюда нет, – сказал Бартоломью. – Поверь мне, я проверял.

Он наблюдал за тем, как Майкл проделывает то же самое, что уже проделал он; сколько же времени прошло с тех пор? Монах барабанил в дверь и налегал на нее, стучал по потолку палкой, тыкал в стены. В конце концов, признавая свое поражение, он подошел и уселся рядом с Бартоломью.

– Я был в Или с его преосвященством епископом, – сказал Майкл. – Мы пересматривали все сведения, которые он получил за последние несколько месяцев об оксфордском заговоре.

– Нет никакого заговора, – покачал головой Бартоломью.

Майкл с любопытством взглянул на него.

– Мы тоже пришли к такому заключению, – сказал он. – Здесь не найдется чего-нибудь поесть? Я пропустил обед.

Бартоломью махнул в сторону нескольких хлебных корок, которые он приберег, и кувшина с остатками воды. Майкл взглянул на них с содроганием и продолжил рассказ.

– Я вернулся вчера ночью, а сейчас вечер пятницы. Ты, наверное, в этой злополучной дыре потерял счет времени.

– Ты видел Филиппу? – перебил Бартоломью, вспомнив о причине, которая заставила его отправиться в пансион Бенета.

– Нет, – отозвался Майкл, – зато я видел Жиля Абиньи, и он поведал мне свою историю. Знаешь, он ни в чем не замешан. Я полагаю, ты нечаянно вышел на оксфордский заговор, когда разыскивал сведения о Филиппе. Но я могу с полной уверенностью сказать тебе, что Абиньи с сестрой тут совершенно ни при чем.

– Правда? Тебе не кажется подозрительным это совпадение – все случилось одновременно, пансион Бенета и замешан в заговоре, и служит Абиньи приютом? К тому же принципалом пансиона Бенета был Хью Стэплтон, в доме которого скрывались Жиль и Филиппа.

– Нет, не кажется, – сказал Майкл. – Я понимаю, откуда твои подозрения, но оксфордское дело тянется уже больше года. А Филиппа с Жилем провернули свое дельце за последние несколько недель. И я на твоем месте подозревал бы Жиля, если бы не был уверен, что Хью и Седрик Стэплтон тоже ни в чем не виновны. Хью заподозрил, что в его пансионе что-то затевается, и обратился к епископу. Он посылал доклады обо всем, что происходило, а Седрик продолжил его дело после смерти брата. Хью и Седрик были ненадежными и легкомысленными людьми вроде Жиля, Суинфорду такие не подходили. Их даже не взяли в мнимый комитет представителей пансионов, в котором подвизался твой зять.

– Ты об этом знаешь? – поразился Бартоломью. – Что еще тебе известно?

– Я рассказывал тебе об этом, – с высокомерным видом заметил Майкл, – но ты перебил меня вопросом о Филиппе. Кстати, коль скоро речь зашла о ней: она приняла твое предполагаемое путешествие в Питерборо очень близко к сердцу. Абиньи говорит, она то злится, то горюет и не в состоянии думать ни о чем больше. Как ты мог усомниться в ней, Мэтт?

Бартоломью покачал головой. Выходит, он ошибался и Филиппа с Абиньи ни в чем не виноваты. Раз Филиппа вела себя так, как сказал Майкл, то она не могла знать, что его держат пленником в темнице Стивена. Но это все равно не имеет никакого значения, если планы Суинфорда осуществятся. Больше всего Бартоломью сожалел о том, что не сможет сказать Филиппе о своей ошибке и она будет ненавидеть его за это.

Майкл разжег еще одну лучину, закашлялся, подавившись удушливым сероватым дымом.

– Как я уже сказал, я просматривал донесения, которые епископ получал весь прошлый год. Думаю, теперь я разобрался в том, что происходит, и знаю правду.

– Как же тогда ты попался в руки Суинфорду? – спросил Бартоломью.

– По неосторожности, – сказал Майкл. – Я доложил о своих выводах епископу, он велел мне вернуться в Майкл-хауз и ничего не предпринимать. Но в моих сведениях были кое-какие пробелы, и я не смог сопротивляться искушению восполнить их. Я решил расспросить Барвелла, а потом Стейна. Они, очевидно, что-то заподозрили, и я получил записку от Стэнмора с просьбой зайти к нему. Я пошел, но обнаружил не Освальда, а его младшего брата. Я прикинулся дурачком, стал задавать простодушные вопросы и сделал вид, что убежден в реальности оксфордского заговора, но все было напрасно. Колет и Суинфорд выросли как из-под земли, и меня бросили сюда.