Чукотка - [21]

Мы отложили поездку в другие селения. На вечер назначили общее собрание. Послушать новости явилось все население.

- Какие новости? Какой разговор будет? - интересовались люди.

- Сегодня мы узнали о нехороших слухах. Вы тоже теперь их знаете. Если новость пришла в стойбище, она быстро обходит яранги. Ведь правильно это? спросил я.

Послышались голоса подтверждения.

- Кто выдумал такую новость, я не знаю и не хочу знать! Эта новость с болью влезает в уши. Почему? Потому, что она неправильная новость. Лживая новость. Разве вы сами не видите нас, приехавших к вам? Разве мы с ружьями приехали к вам отбирать ваших детей? Совсем нет. Мы приехали говорить с вами по-хорошему, спокойным и смирным языком. Вот спросите Тнаыргына: плохо мы с ним разговаривали? Скажи, старик, сам, как мы с тобой разговаривали: плохо или хорошо?

- Да, наш разговор был сердечный, хороший разговор, - подтвердил старик, и возбужденные лица разом обернулись к нему.

- Насильно мы ничего не собираемся делать. Зла вашему народу мы не желаем. Вы видите это сами. Задолго до прихода первого парохода ваши дети вернутся на все лето домой, в яранги. Теперь вы видите сами: верно ли то, что ваших детей собираются увозить на пароходе далеко от вашей земли?

Люди молчали, молчал и я, ожидая ответа. Наконец заговорил Ульвургын:

- Я все лето ездил на русском пароходе. Когда пароход вернулся с острова Врангеля, на нем совсем мало было угля. Я жил долго с русскими. Они по-братски относятся к чукотскому народу. У них мало осталось продуктов, но, высадив меня на берег, они дали мне мешок сахару, муки, патронов, спичек. Все равно как праздник был тогда у нас в стойбище. Поделились, как хорошие охотники. Я думаю - пустая новость пришла в наше селение. Такую новость стыдно выдумать даже женщине, - закончил Ульвургын.

- Пусть наши дети поедут. Обратно свои слова брать недостойно охотника, - сказал старик Тнаыргын, и собрание стало расходиться.

- Вы побудете здесь еще день или два, - сказал нам Ульвургын. - Я поеду по стойбищам и сообщу последнюю нашу новость.

Весть о том, что чукчи этого стойбища решили отдать своих детей в интернат, облетела побережье с молниеносной быстротой. Впервые эта новость проносилась по берегам холодных морей. Это значительно облегчило нашу работу в других стойбищах.

В результате нашей месячной поездки по чукотским ярангам было завербовано тридцать пять детей - мальчиков и девочек.

ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ

Декабрь. Зима в полном разгаре. Солнце ушло за океан. Из-за горизонта показалась полная луна. Она низко повисла над снеговыми горами - огромная, тусклая. Единственный источник света в эту пору, она робко взбирается по небесной крыше, бросая косые блики на землю. Медленно она набирает высоту и, пока не поднялась, светит плохо. Хочется крикнуть ей: "Свети же как следует! Надоело жить в темноте!"

Отсутствие солнечного света угнетающе действует на человека, прибывшего в Арктику впервые.

Пурги и бураны стали обычным явлением.

Культбаза в снегу до самых крыш. Один домик занесен совсем, и часто собачьи упряжки пробегают над ним. Вдоль домов протянут канат - наш путеводитель в пургу.

Выходы из домов мы расчищаем ежедневно. В дом нужно спускаться, как в погреб.

Пустует школа-интернат. Нет около нее проторенной дорожки. Плохо проторена дорожка и к больнице. Культбаза становится с каждым днем все скучнее и скучнее.

Вот уже два с половиной месяца как мы потеряли всякую связь с Большой Землей. Радиостанция бездействует: радиста нет.

В больнице есть все: и медикаменты, и специалисты-врачи, которые умеют работать и знают свое дело, - но и она пустует. Больные лечатся по старой вековой привычке у шаманов. Врачебный персонал пропадает от скуки.

Когда случайно удается заманить в больницу чукчу, его исследует целый консилиум врачей. В такие дни врачи обедают с хорошим аппетитом. Больной становится предметом разговора на целый день.

- Сегодня мы заработали свой хлеб. Осмотрели одного чукчу и выдали ему порошок, - говорит Модест Леонидович.

Таково было начало.

Школа-интернат была подготовлена лишь к концу декабря. По стойбищам снова помчался нарочный, который должен был сообщить о начале занятий.

Гонец умчался, а мы с нетерпением и тревогой ожидали его возвращения. Обманут, откажутся от своих обещаний! Не дадут детей в школу!

Учителя следили за настроениями людей побережья. В стойбищах шла вокруг школы борьба. Одни соглашались отправлять детей, другие по-прежнему опасались за их судьбу.

Ульвургын разъезжал по стойбищам и каждый раз, заезжая на культбазу, рассказывал школьные новости.

- Тяжелая и страшная у меня работа. Если с детьми что случится, плохо мне будет, - говорил Ульвургын.

Мы всячески старались его успокоить, обещая, что дети у нас будут окружены вниманием и любовью.

- Мои собаки скоро будут в обиде на меня, - шутил Ульвургын, - не даю им отдыха.

Но через три дня наши сомнения начали рассеиваться. Приехали на двух нартах чукчи и привезли мальчика лет восьми и девочку лет девяти.

Эти ребята мало походили на советских школьников. Одетые с ног до головы в меха, они напоминали пугливых евражек*.