Чуффеттино - [7]

— Как это ты-то тут при чем?! Да кто же съел жаркое?

— Ты сказал: «попробуем».

— Нет, — это ты сказал.

— Нет, не я, а ты.

— Послушай, Джино, не выводи меня из терпения! Иначе, знаешь, кончится плохо.

— Что ж, и кошку я, по-твоему, выпустил?

— Нет, кошку выпустил я, — я это знаю. Но если бы ты не явился в кузницу давать мне все эти благие советы!..

— А, так вот оно что! Не даром я всегда считал тебя дурачком.

— Ты потише! Думай, что говоришь!

— Я не намерен говорить тебе сейчас комплименты.

— Ну, ты смотри! Не очень-то! Ведь не так-то давно ты был избит, как осел.

— Что?! Как осел? Я?! А не хочешь ли, чтобы я тебя опять, как следует, проучил?!.

— Отчего нет? Пожалуй!

И они тотчас сцепились и опять начали угощать друг друга кулаками. Через десять минут такой работы приятели разошлись. Чуффеттино — с расцарапанным вдоль и поперек лицом, а Джино — с шишками на лбу и под глазами.

— Ну, а теперь давай мириться, — предложил Чуффеттино.

— Ладно. Давай мириться.

Они подали друг другу руки, обнялись, поцеловались и поклялись больше никогда не ссориться.

— Я думаю, — сказал Джино, — что так как мы кошку все равно не догоним, то нам ничего другого не остается, как вернуться сейчас домой.

— Да, а ты знаешь, что мы, по крайней мере, за целую милю от дома?

— Вина твоя. Зачем было так бежать?

— Да, ведь, я бежал за кошкой.

— Ну, а я бежал за тобой.

— Что касается меня, то я во всяком случае сегодня домой не вернусь.

— А как же фейерверк-то племянника Тозакани?

— Он давно уж кончился, конечно.

— Все равно. Я хочу вернуться, чтобы спать как следует в своей кровати.

— А если я вернусь, то мой отец сломает свою палку о мою спину.

— Ну, однако же, и характерец у твоего отца!

— Да ты пойми; ведь дядюшка Теодор наверно тотчас же побежал к нему и все рассказал… Все!.. Ты понимаешь?.. У меня волосы становятся дыбом от страха, как только я об этом подумаю!.. Нет, раньше, как через неделю, я ни за, что домой не вернусь. Ни за что!

— Пойдем, пойдем, разиня, — я за тебя заступлюсь.

— Хорош заступник, нечего сказать.

— Говори окончательно: идешь или нет?

— Нет, нет и нет.

— Серьезно?

— Серьезно-рассерьезно.

— В таком случае, покойной ночи!

— Что?! Ты оставляешь меня одного?

— Да, ведь, если ты итти не соглашаешься!?

— После того, как ты сам меня до всего этого довел, — ты хочешь меня здесь бросить?!

— Но если мне хочется спать.

— И здесь можно отлично заснуть под любым деревом…

— Брр… Нет, я на это не согласен. Я не привык спать в лесу… Могу еще схватить простуду… И потом, говорят, в этом лесу по ночам прогуливается волк-оборотень… Нет, лучше и ты вернись… право…

— Я уже сказал: не пойду. Ни за что не пойду.

— Берегись! Смотри, придет к тебе волк-оборотень.

— Не пойду, не пойду. Ни за что.

— Еще простудишься.

— Все равно. Прощай.

Джино удалился, посвистывая. Чуффеттино остался один.

Он стоял посреди залитой луной полянки, смотрел на усеянное звездами небо и тихо бормотал себе под нос:

— Вот и полагайся на друзей. Да, если бы я во-время послушался папы и нашего учителя, то был бы теперь дома, сидел бы сейчас за ужином и ел бы вкусную похлебку из бобов, и закусывал бы хлебом, густо намазанным маслом…

— Мама всячески ласкала бы меня, а папа рассказывал бы интересные истории из тех времен, когда Коччапелато осаждали разбойники… Ох, лучше уж об этом не думать… А дядюшка-то Теодор, мой хозяин!.. Собственно говоря, если бы даже он меня и побил, то был бы вполне прав! Воображаю его ужас, когда он вернулся и все это увидел!!. Весь этот разгром! Мне кажется, что я отсюда слышу его крики: «Разбойник! грабитель!..» Разумеется, он тотчас же бросился к отцу:

— Берите назад своего сына! — Как? Почему? — Он меня разорил — понимаете? На тысячу лир, по крайней мере!.. Вы должны мне их выплатить! — Я? Что вы!? Да если бы даже я стал чинить сапоги в течение ста лет сряду, то и тогда не выработал бы такой суммы. А, негодяй, мошенник… тысячу лир! — Не тысячу, — больше. Две тысячи!.. Сто тысяч!.. И, в конце концов, выпустил мою кошку…

— Как, еще и кошку?! Ну, вернись-ка ты только сюда… Попробуй… вернись!.. Я тебя угощу как следует… Как ты заслужил… Только вернись…

— А я не возвращусь… Я здесь, в лесу… Один. Мне хочется спать… Я голоден… мне страшно!.. т.-е. не то, чтобы очень страшно, а так… неприятно… мне не хотелось бы встретиться с этим волком…

Чуффеттино с невольной дрожью оглянулся и стал прислушиваться. Все было тихо. Только издалека доносились слабые звуки удалявшихся шагов Джино. — Скотина, — проговорил по его адресу Чуффеттино, — Когда вернусь в Коччапелато, я покажу ему. Все это в сущности его вина. Разве без него мне пришло бы в голову дотронуться до этого жаркого и до картофеля?.. А какой он был вкусный, этот картофель!.. Соус был с чесноком!.. Лучше об этом не думать… Нужно сейчас лечь и постараться заснуть… Спать очень хочется… только вот, если бы не этот проклятый волк-оборотень… Чуффеттино опять боязливо оглянулся и прислушался. Потом энергично тряхнул головой и проговорил бодрым голосом: — Стыдись, Чуффеттино! Что с тобой сегодня? Да если бы даже ты и повстречался с волком, то что же тут такого особенною? Ты сделал бы ему низкий поклон, и сказал бы: «Добрый вечер, господин волк! Как вы себя чувствуете? Хорошо? В таком случае, пожалуйста, доставьте мне удовольствие, — уйдите отсюда… Я совсем не знаю, как обращаться с волком… так что если не уйдете вы, то придется уйти мне»… И я уверен, что волк был бы настолько любезен, что ответил бы мне: «Нет, нет, господин Чуффеттино, что вы?.. Зачем?.. Не беспокойтесь… я знаю приличия, я сейчас сам уйду. Спокойной ночи».