Чудовище - 2 - [32]

- А чего ж мы тогда работаем?! - вопросил Буба.

Карлик нахмурился, покачал головой.

- Вас, может, работа только и держит! Без нее все бы стали как Эдины выродки, ясно?

- Это как сказать! - не согласился Пак.

- Ты, бузотер, помалкивай! - осек его карлик. - Без твоих стараний, может, ничего бы и не было. Зачем к Чудовищу приставали, а?!

- Оно само! - огрызнулся Пак.

- Не ври.

- Да ладно! Поиграть была охота!

- Вот и доигрались до охоты настоящей! Так что стой да помалкивай!

Пак почувствовал себя виноватым - наверное, впервые в жизни.

- Садитесь, гости дорогие! - Некоторой долей иронии отдавало приглашение карлика. - Присаживайтесь, гостюшки!

Все вдруг почувствовали, что напряжение спало, незримые путы, сковывавшие их, ослабли. И они опустились на пол, прямо около стола, на котором сидел головастый мудрец.

- Угостить вот только вас нечем! Но не беда, мы и с этим нехитрым делом справимся.

Буба Чокнутый, Хреноредьев и Пак Хитрец совершенно неожиданно для себя почувствовали, что их желудки и пищеводы переполнены до отказа, будто они часа два кряду просидели за столом и выхлебали по ведру баланды.

Хреноредьев даже сыто рыгнул. Прикрыл рот ладошкой, сконфузился.

- Извиняюсь, стало быть, едрено пузо!

Пак ущипнул его за оплывший бок.

- Чудеса-а, - задумчиво проговорил Буба. - Со мною раньше такое бывало после двух доз! Ты случаем не наркот?

Карлик засмеялся, не разжимая маленького рта-клювика. И Буба сообразил, что сморозил очередную глупость.

- А ты сам кто будешь? - поинтересовался смущенный инвалид. - Тебя как звать-то?

Карлик перестал смеяться и ответил вполне серьезно.

- Кто я, вам знать не обязательно. А насчет имени... зовите меня Отшельником, не ошибетесь.

- Ладно, едрена переделка, - благодушно согласился Хреноредьев. Он начинал обретать обыденную самоуверенность. - А чего это ты отшельничаешь, а? Чего тебе среди людей не живется?

- У каждого свое место в этой жизни, - ответил Отшельник. - Ты, наверное, знаешь, какое из них лучше и удобнее?

Хреноредьев почесал загривок, задумался.

- Мене везде хорошо, - наконец ответил он. - Я мужик компанейский. А вот ты ответь все же, едреный интерес, отчего в тебе такая сила - и не трогаешь руками, а будто за ниточки дергаешь? Сам-то ведь хилый, смотреть страшно!

Пак снова ущипнул Хреноредьева за бок.

Тот отмахнулся лапой.

- Отстань, щенок, когда старшие разговоры разговаривают!

- Не ссорьтесь, не надо, - попросил вдруг совсем мягко Отшельник. - Зачем вам эти бесконечные ссоры? Давайте я вам лучше покажу кое-что!

- Давай! - заорал Буба так, будто он только и ждал этого предложения.

- Покажи, - согласился Пак.

Хреноредьев лишь кивнул - дескать, и я не против.

- Смотрите!

Отшельник чуть откинулся назад и указал немощной тоненькой ручкой на стену пещеры. Стена была огромна - метров сорок в длину и не меньше двадцати в высоту. Стена была не земляной и глинистой, она вся сплошняком состояла из причудливых, сросшихся друг с другом камней, в основном темных, матовых, но кое-где просверкивающих вкраплениями сланца и еще чсга-то, поблескивающего, полупрозрачного. Но вместе с тем это была обычная стена пещеры, и не более.

- Да чего на стенку глазеть-то, едрена? - возмутился Хреноредьев.

- А там и нет никакой стены, - еле слышно прошептал Отшельник. - Вы приглядитесь-ка получше!

И произошла странная вещь. В единый миг стены не стало. Нет, она не упала, не рассыпалась, и уж, тем более, ее не заслонили и не занавесили чем-то. Ее просто не стало!

И открылось огромное, пугающе светлое пространство.

Хреноредьев с визгом и матом, на карачках, с невиданной и неслыханной скоростью метнулся в противоположный угол, забился в него, сотрясаясь всем своим водянистым телом.

Пак упал на пол, лицом вниз. Он царапал каменный пол своими клешнями, словно решил во что бы то ни стало зарыться в него - да только в камень разве зароешься! Паку было так страшно, как никогда на свете. Он не испытывал подобного ужаса, когда горел живьем нелюбимый папанька, когда Чудовище гналось за ним, даже", тогда, когда его травили опьяненные азартом туристы, выхватывая из темноты прожекторами его беззащитную фигурку и расстреливая ее в упор. Нет, сейчас ему было значительно страшнее!

Буба Чокнутый сидел, оперевшись на длинные и костлявые руки. По щекам его текли слезы.

- Ну чего же вы? Смотрите!

Отшельник вместе со столом, на котором он сидел, отъехал вдруг подальше, будто в столе был невидимый моторчик или его тащили незаметной нитью, привязанной к ножке.

- Смотрите! Я вам теперь не загораживаю!

Хреноредьев трясся осиновым листком, боялся поднять голову.

Пак с усилием оторвался от камня, на вершок, не больше. Открыл один глаз.

Первое, что он увидал, что ошеломило его и повергло, было необъятное и неестественно прозрачное, необыкновенно чистое, голубоватое небо. Пак и не предполагал, что можно сразу видеть столько ясного незадымленного пространства, на столько десятков, сотен, тысяч метров! И это было сказочно красиво! Но это было и чудовищно пугающе! Лишь потом он разглядел в бездонном и бескрайнем небе ослепительное солнце. Он даже не понял сначала, что это солнце - настолько оно было непривычным, непонятным. Не тусклым, расплывающимся в туманной пелене диском, не полуслепым фонарем, а мощным прожектором, направленным прямо в глаза. И смотреть на него было больно.