Чудодей - [170]

— Обдумайте свои слова!

— Вы убили по меньшей мере одного человека.

Цаудерер потупил глаза. Выглядело так, будто он считает щели в полу.

— Признаю, вы имеете доступ к тайным силам, понятно. У вас дар… Но я никого не убивал.

— Вы убили человека в Цаудерере, иначе вы не были бы здесь.

Фельдфебель вспылил:

— А вы?

— Я убил Бюднера!

Цаудерер так и сел на продуктовый ящик Вилли Хартшлага. Карельская фанера затрещала. Птичий голос Цаудерера задрожал:

— Прошу вас, Бюднер, мы солдаты…

— Мы убийцы, — крикнул Станислаус. — Нам не на что надеяться!

— Философия! — пищал Цаудерер. — Я это знаю, понятно?

Вилли Хартшлаг проснулся от треска своего продуктового ящика.

— Придержи язык, Бюднер, я доложу о тебе.

Вахмистр выбежал вон. Вилли Хартшлаг снова повернулся к стене. Станислаус слышал, как Цаудерер топал по темным сеням.

— Если меня отправят в лазарет, пусть ящик пошлют со мной, — сказал Хартшлаг.

Станислаус стал язвительным.

— Кто о нем позаботится, если меня засадят?

Хартшлаг наполовину обернулся.

— Охота тебе так разговаривать в присутствии вахмистра?

Топот ног в сенях приблизился. Цаудерер вернулся.

— Я больше не стану молчать, — сказал Станислаус.

Хартшлаг быстро повернулся:

— Теперь замолчи, у меня руки чешутся.

В двери повернули ключ. Так вот для чего возвратился Цаудерер.

С моря подуло сильнее. Или это шумело в голове у Станислауса? Он подошел к окну.

— Ветер, — сказал он, пряча за этим словом свои мысли.

Хартшлаг не шевелился. Станислаус взял лежавший на ящике карабин Хартшлага и прислушался.

Хартшлаг глубоко дышал. Он спал. Станислаус переложил к себе патроны Хартшлага, еще раз прислушался к ветру и выпрыгнул из окна.

Когда он добрался до первой горной вершины, внизу в гавани раздался сигнал тревоги. Станислаус был горд тем, что сигнал тревоги дан из-за него, и всей душой желал, чтобы Роллинг мог это услышать.

31 Станислаус узнает, что человеколюбие не остается без вознаграждения, он преображается в монаха и идет навстречу новым странствиям.

Пещера была просторная и сухая. В ней было ложе из лишайников. Станислаус отсиживался в пещере третий день. Угнетала темнота. Станислауса привел сюда пастух, которого он прозвал Авраамом. Пастух приходил к нему каждую ночь и три раза кричал совой, прежде чем спуститься к нему. Авраам приносил еду, приносил питье. Он зажигал лучину, так как они не могли объясняться, не видя друг друга.

В эскадроне прекратили дальнейшие поиски Станислауса. Считали, что он убежал с острова. Часовой из гавани донес, что не хватает одной лодки, той лодки, которая унесла Мельпо и capitano.

— Что будет со мной? — спросил Станислаус.

— Подождать, немного подождать! — Авраам показал отрезок времени руками. Он был длиною в десять сантиметров.

Станислаус размышлял и спал. Он мало ел, мало пил, много думал и снова спал. Он утратил чувство времени. Его часы остановились в тот вечер на море. Он все снова и снова продумывал свою жизнь до самой последней минуты. Он ни в чем не раскаивался и все еще был готов покончить с жизнью. Слишком мало мог он, одиночка, сделать для того, чтобы изгнать злодеяние из мира. Его усилия были напрасны.

Он услыхал царапанье у входа в пещеру. Покатился маленький камень. Авраам пришел? Неужели опять миновал день? Крика совы не слышно, но кто-то сюда топает. Неужели они его все-таки нашли? Снаружи, вероятно, солнце, ясный день? Не заметили ли они следов, которые вели к пещере? Он схватил карабин. Будешь стрелять? Нет, ты не будешь стрелять. Это, может быть, Крафтчек, или этот жалкий Цаудерер. Нет, ты не будешь стрелять. Станислаус отложил карабин в сторону. Теперь то, что должно произойти, вот-вот произойдет. Он снова схватил карабин. Ты гораздо больше цепляешься за жизнь, чем тебе кажется. В общем ты хвастун. А если это Вайсблат — ты и его застрелишь? Он снова отложил карабин в сторону. Он даже отбросил его. Он не хотел иметь возможности схватить его одним движением руки. Впереди кто-то зашептал. Он что-то схватил. Это были волосы девушки. Легкий вскрик.

— Станлаус! Станлаус!

Он отпустил ее. Ему стало стыдно. Это была Зосо.

Она стащила с него подбитые гвоздями сапоги и надела ему на ноги какую-то обувь. Она очень старалась.

— Fuyez! Fuyez![27] — бормотала она. Станислаус подумал о другой парочке влюбленных — во Франции. Расплачивались ли теперь с ним за его помощь? Может быть, все-таки стоит быть человеком и поступать по-человечески?

До берега моря было теперь недалеко, он увидел там часового и остановил Зосо. Зосо вырвалась от него. Неужели она так плохо видит? Он снова схватил ее. Часовой обернулся. Станислаус подумал о своем оружии. Оно осталось в пещере. Итак — конец!

Часовым был Вайсблат. Он тихо бранился:

— Где же вы были так долго?

Зосо увлекла их обоих за собой.

Они пришли к лодке. Там кто-то сидел. Они вошли в лодку.

В лодке сидела Мельпо. Она молча кивнула и оттолкнулась от берега. Девушки не пустили мужчин на весла. Двое мужчин, две девушки, звездное небо и море. Ни слова — только удары весел. Никто не видел лица другого. Каждый видел лишь очертания.

Звезды исчезли. Море посерело. Наступило утро. Море стало голубым, по волнам запрыгали блестки. Лодка приближалась к острову, который полночи лежал перед ними темным, тяжелым и угрожающим.