Чудо в Марабране - [21]

— Теперь, ведеор, понятно все!

— А тебе, Калия? — обращается бог к молодой женщине, продолжающей возиться с его белоснежными локонами.

— Мне тоже все ясно! — нараспев отвечает Калия.

— Вон как! Но что же тебе все-таки ясно, дочка?

— Мне ясно, ведеор, что вы бог для бедных. Ведь правда?!

— Да, в какой-то мере это правда, — улыбается бог и, помолчав, добавляет: — Ну, кончай, золотко, страдать над моей прической. Ты мне теперь понадобишься для более важного дела!

Калия убирает гребень и стоит перед богом, глядя на него сияющими, восхищенными глазами.

— Слушай, Калия! — говорит бог. — Ты пойдешь сейчас к вашему приходскому священнику.

— К его благочестию абу Субардану?

— Да, к абу Субардану. Ты скажешь ему следующее: «Ваше благочестие! Странствуя по земле, повелитель вселенной остановился в моем доме. Он призывает вас немедленно к себе!» Запомнишь?

— Запомню, ведеор!

— Ну, беги! Да смотри, по пути не заглядывай к своим подругам да кумушкам и не болтай никому обо мне!

— Не буду, ведеор!..

Калия птицей уносится прочь, торопясь выполнить поручение самого бога единого, повелителя вселенной…

ЩЕДРЫЙ ПОДАРОК ПОСТРАДАВШИМ

После ухода жены Дуванис вновь закурил сигарету. Он был явно чем-то взволнован и обеспокоен. Немного поколебавшись, он решительно обратился к богу:

— Можно вам задать один вопрос, ведеор?

— Конечно, можно, друг мой.

— Вы послали за нашим священником, абом Субарданом, ведеор. Это как же надо понимать? Вы собираетесь выступить перед местными верующими и просветить их относительно бога, да?

— Нет, Дуванис, этого я делать не собираюсь, — со всей серьезностью ответил старец. — К простым людям нужен в таком деле осторожный подход. Их нельзя оглушать ни с того ни с сего, как дубиной по голове: довольно, мол, дурака валять! Нет никакого бога, и все тут!.. Это может вызвать совершенно обратную реакцию и чрезвычайно усложнить положение. Этим я сразу подорвал бы свой божеский авторитет.

— А для чего вам божеский авторитет, если вы не бог? Неужели вы все-таки намерены морочить людям голову и выдавать себя за настоящего бога?

— Отчасти да. И пожалуйста, не смотри на меня с таким укором! Ты хороший парень, я уже успел привязаться к тебе, и поэтому мне будет очень больно, если ты станешь думать обо мне плохо… Давай разберемся в моем положении. Я возник из ментогенов честных тружеников. Эти люди постарались вложить в меня свои самые великие чаяния, самые светлые идеалы. Короче говоря, вся сущность моя состоит целиком и полностью из одних этих надежд и идеалов. Помимо них, во мне нет решительно ничего. А потому я не могу предать их, ибо тем самым предал бы самого себя. Но я не могу и не бороться за них, не стремиться к их осуществлению и реализации, ибо пассивность в данном случае для меня равносильна предательству. Значит, остается одно — действовать. Действовать решительно, смело, напористо, но вместе с тем продуманно и осторожно. Я должен использовать свое самое действенное, самое неотразимое оружие, чтобы наверняка добиться успеха. Таким оружием является моя «божественность». Фактического всемогущества у меня нет, но тысячелетний авторитет бога станет для меня верным залогом победы. Этим авторитетом я буду, конечно, пользоваться исключительно в интересах моих создателей и вообще всех несчастных и угнетенных тружеников. Но даже им я не могу до времени сказать о себе всю правду, ибо этим я не только лишил бы себя их доверия, но и отрезал бы себе все пути к победе над главным злом. А главное зло заключается именно в тех, кто сознательно распространяет религиозные предрассудки, умышленно забивает людям голову чудовищно нелепыми идеями загробного бессмертия, убивает в них естественную потребность жизнеутверждающего земного счастья, и все это лишь для того, чтобы сохранить за собой бесконечные выгоды и льготы сугубо материального характера… Первый удар я хочу нанести прямо по своему нареченному сыну, хищнику из хищников, гроссу сардунскому. А вашего аба я вызвал для того, чтобы с его помощью проникнуть во дворец гросса и, кстати, узнать, что сейчас творится в Гроссерии. Аб Субардан наверняка получил уже от гросса инструкции относительно моей особы. Вот для чего он мне нужен… Надеюсь, что теперь, Дуванис, ты больше не сомневаешься в моих добрых намерениях?

— В ваших добрых намерениях я не сомневаюсь, ведеор, но…

Дуванис часто затягивается сигаретой и смотрит в сторону. У него есть веские возражения, но он не решается их высказать.

— Что еще за «но», говори, не стесняйся! — подбадривает его старец.

— Я верю в ваши добрые намерения, — задумчиво повторяет Дуванис и, глядя богу в глаза, продолжает: — Но мне совсем не нравится тот путь, по которому вы решили идти, ведеор!.. Простите, что я осмеливаюсь поучать вас. Вы, конечно, знаете гораздо больше моего — о себе, об аппарате «ММ-222» и вообще о всяких отвлеченностях. Но живых людей вы, по-моему, совсем не знаете. Людям, ведеор, не нужен никакой бог. Живого, реального бога отвергнут как попы, так и угнетенные массы верующих. Первые — потому, что для них реальный бог невыгоден, а вторые — потому, что слишком уж им бог насолил… Поэтому я думаю, что вам не помогут ни ваша внешность, ни громовый голос, ни алмазная мантия, ни тысячелетний божеский авторитет. Как бог вы потерпите в борьбе с религиозной чумой полное поражение!