Чудо Святого Покрова - [7]

Вот опустился

В глубоком поклоне

Старец согбенный –

И к ликам глаза:

Сколько могли бы

Они рассказать!

Молится схимник –

В крестах облачение –

За поколение наше

Увечное:

За обездоленных,

За недоучек,

За разжиревших

От жизни кипучей,

Преуспевающих

В бизнесе грязном

И за живущих

В безделии праздном;

За очумевших

От порно и видео,

За наркоманов,

Наемников-киллеров,

За продающих себя

За валюту,

Жизнь проживающих

Черной минутой, –

За поколение,

Ставше уродом,

За позабывших,

Откуда мы родом…

Мантия черная,

Келия,

Свечи,

Книга старинная,

Пасмурный вечер.

Смотрит луна

Из-за тучи уныло.

– Господи, – молится схимник, –

Помилуй…

Пусть кто-то

В эту минуту

Танцует,

пляшет,

смеется,

кого-то ревнует,

важно сидит за рулем

иномарки,

дарит улыбки,

цветы

и подарки,

пахнет парфюмом,

вином

и сигарой –

где-то есть схимник

согбенный

и старый:

четки в ладонях,

взор на иконы

и со слезами

поклоны,

поклоны…

– Господи, – старец взывает, –

Помилуй!..

Ты еще молишься,

Русь моля милая…

ХЛЕБ И КРЕСТ

Верю: все так и будет –

Праведен Божий перст –

Будет на выбор людям

Хлеба краюха и крест.

Скорбное станет время,

Сам судьбу выбирай:

Хлеб или тяжкое бремя,

Жизнь иль душу спасай.

Дунет метелью смертной,

Лютой адовой мглой –

Мукой последней сметной

Станет наш путь земной.

Выйдут полки, батальоны

С дьявольским знаменем ввысь

И закричат исступленно

В злобе своей: Отрекись!

Кто-то готов сегодня

Выйти на Зверя зов,

Выйти на нову бойню

С теми, с кем Крест Христов.

Завтра черные крылья

Расправят, с кем рядом был.

Завтра то будет – сегодня

Час еще не пробил.

Завтра тебе покажут

С кем один хлеб держал.

Завтра то будет – пока же

Час еще не настал.

Пока что они презренно

Смотрят тебе во след,

Но не простят измены:

Пощады не будет, нет.

Ответишь за то, что ныне

Зовешь за собой людей

Не в мрак, а на свет, к святыне,

Хоть сам трижды их грешней…

Верю: все так и будет –

Праведен Божий перст –

Будет на выбор людям

Хлеба краюха и крест.

Боже, дай без сомненья,

Коль будет выбор мой,

Выбрать души спасенье –

Выбрать Твой Крест Святой.

Выбрать, чтоб не отречься –

Пусть будет бой на смерть, -

Чтоб силой Креста облечься

И крестный путь претерпеть.

ДВЕНАДЦАТЬ

«И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших»

Лк. 23, 27

Мечется в улочках спящего города

Ветром колючим полночная мгла,

Низко по небу, как черные вороны,

В мрак полуночный летят облака.

Вымерло все, до рассвета далёко:

Холодно, пусто, темно,

Лишь над рекой вдалеке одиноко

Чье-то мерцает окно.

К этому свету по грязи и лужам,

Чтоб не нарушить покой городской,

Скорбно шагали двенадцать старушек

Ранней весенней порой.

Светом был храм, и туда на моленье

В строгое время поста

Путницы шли совершить погребенье,

Оплакать страданья Христа.

Двенадцать старушек: морщинисты лица,

Сколько они повидали смертей!

Молча стоят у Святой Плащаницы

В горестной скорби своей.

Тропами сердца, глазу незримыми,

Вместе с Иисусом в терновом венце

Идут по брусчатке Иерусалима

Двенадцать средь воинов в кольце.

Шагают, теснимы женами еврейскими,

В рыданьях идущих во след Христу,

Невзрачными улочками иудейскими

К распятью Голгофскому, смерти, кресту.

Двенадцать старушек… Они не рыдают

И черных одежд по обычью не рвут:

Они лишь  украдкой платком утирают

Старушечью горе-слезу.

Мерцают лампадки и ладан клубится,

Ночь за окном все темней:

Служит священник у Плащаницы

В старой церквушке своей…

Час подошел погребальному ходу.

Высится черное древо Креста –

И поплыло средь людей по проходу

Бледное Тело Христа.

Не очень-то стройно, не очень искусно

Печально подтягивал маленький хор –

И вышли двенадцать с Распятьем Иисусовым

В холодный полночный простор…

А на дорожках, грязью забрызганных,

Растоптанных вместе с раскисшим двором,

Сверкал белизною нежно рассыпанный

Снег девственно-белым ковром.

Ни луж, ни следов – только снега безмолвие,

Сказочных царств неземных красота,

Словно был устлан рукою заботливой

Скорбный путь Бога-Христа.

И шли за Распятым двенадцать послушных,

Объятых печалью Его дочерей:

Двенадцать лампадок, двенадцать старушек

И с ними седой иерей.

А город… Что город? Не знал он, откуда

Средь этой ненастной поры

Свершилось над ним белоснежное чудо

Божественной Отчей любви.

КАРТИНА

Моим любимым детям

Художник талантливой кистью своей

Картину одну написал,

Там в красках предстала церквушка на ней

И купола темный портал;

Там ладан клубится в проеме окна

Сквозь струны звенящих лучей,

И, словно живые, горят образа

В сиянье горящих свечей.

Вот вышел священник седой на амвон

И руку высоко поднял –

И людям про Бога рассказывал он,

Чтоб каждый услышал и внял.

Но тщетно стучится седой иерей

Глаголом Святого письма –

Звучала в сердцах там стоящих людей

Одна лишь сует суета.

Вот службой церковной стомленный, на стул

Вельможа богатый воссел,

И, сладкой истомой объятый, уснул

Да тихо в кулак засопел.

Вот кто-то зевнул, посмотрел на часы:

Пора бы давно по домам –

Поправил одежду, разгладил усы,

По всем посмотрел сторонам.

А рядом стоит господин молодой –

Не в силах он глаз оторвать

От юной девицы, горящей красой –

И сердце трепещет опять.

Там кто-то смеется, а кто-то молчит,

Мечтая о чем-то своем,

Над кем-то судачат, а кто-то грустит