Чудо-мальчик - [71]

— Отойдите! — громко сказал брат Кантхо, но они даже не шевельнулись. — Отойдите!

Они расступились лишь после того, как полицейский с рацией приказал им пропустить нас.

Когда образовалась щель, стали видны шлемы членов бригады по сносу зданий. Рабочие стояли позади экскаватора. Вокруг я увидел обломки кровли из шифера, лежащие у дороги, куски стен, валявшиеся в беспорядке, разрезанную палатку, перевернутый стол, разорванный диван, сломанный обеденный столик, расколотое на несколько частей зеркало, превратившуюся в лохмотья одежду, разбитые плитки, осколки кувшина, бутылку макколи, разбросанную еду, в том числе и недоеденный рамён, и прочий мусор. Когда я глядел на этот хаос, мне становилось любопытно: что же здесь случилось?

Подойдя ближе, мы заметили обгоревший в огне черный крест, сделанный из стропил. Он возвышался на горе из мусора, набросанного в виде гробницы. Члены бригады по сносу зданий стояли, уставившись на этот крест, но, когда мы приблизились, они повернулись к нам. Я испугался, подумав, что сейчас они начнут избивать нас кувалдами, что держали в руках. Перед ними занимался огонь, но даже это не заставило их оторвать от нас взгляда. Но, видимо, в тот день они закончили все дела, поэтому оставили нас в покое. Мы прошли мимо креста. Когда мы оставили его позади, перед нами внезапно показались около двадцати сделанных из полиэтиленовой пленки палаток, разбитых прямо на руинах.

Если бы над нами было только небо

— Ты ничего не слышишь? — сказал брат Кантхо, внезапно остановившись и прислушавшись к чему-то.

Это случилось, когда мы, следуя в направлении, указанном переселенцами, искали временное обиталище мальчиков, живших в доме Святого Петра. Я тоже остановился и прислушался. От того места, где обугленный черный крест высился между противостоящими друг другу лагерями переселенцев и членов бригады по сносу зданий, и до поселка, куда должны были переехать люди, можно было добраться меньше чем за час, но там был совершенно другой мир.

Близился Новый год, и улица Мёндон казалась очень шумной из-за рождественского гимна, несущегося из динамика в музыкальном магазине; громких голосов продавцов, старающихся перекричать друг друга, чтобы привлечь внимание семей и влюбленных парочек; звуков оловянных барабанов, в которые били игрушечные зайцы и обезьянки; хорового пения, доносящегося от группы людей вдали.

— Вы говорите о той песне? — уточнил я, имея в виду пение хора.

— Нет, не о ней, прислушайся хорошенько. Ты не слышишь тихую мелодию, похожую на звуковой сигнал?

Я снова напряг слух. Действительно, моих ушей коснулся слабый звук, напоминавший непонятные сигналы. Он был настолько слабый, что стоило подумать о чем-то другом, как ты тут же переставал его слышать. Эта мелодия доносилась с правой стороны, с лотка, установленного на ручной тележке, на которой были выложены заранее выложены рождественские и новогодние поздравительные открытки. Мы подошли к лотку.

На прилавке лежали разнообразные открытки. В основном это были обычные на вид почтовые карточки со смешным Санта-Клаусом и волшебным говорящим оленем Рудольфом Красным Носом, с соснами или журавлями, с надписью: «С Новым годом!» Но среди них попадались и трехмерные голографические открытки с большой рождественской елкой, которая появлялась, когда их открывали. Также там были открытки с Санта-Клаусом и запряженными в сани оленями, которые быстро перебирали ногами каждый раз, когда открытку поворачивали вправо или влево. Мелодия лилась из открытки, стоящей на прилавке в раскрытом состоянии. Когда мы посмотрели на нее, продавец, на голове которого была шапка с ушами, схватил ее и закрыл. Музыка тут же прекратилась. Стоило ему раскрыть ее снова, как звучание возобновилось.

— Это популярные в последнее время поющие открытки. Посмотрите, — сказал продавец и протянул нам карточку.

Брат Кантхо, взяв открытку, с растерянным видом стал слушать мелодию. Я схватил такую же открытку. На картоне был нарисован мирный пейзаж деревни, на которую падает снег. Окна в кирпичных домах с треугольной крышей светились желтым огнем. Мне показалось, что любой человек, погуляв под снегопадом, был бы счастлив, обнаружив такой дом, немного в нем отдохнуть. Когда я развернул открытку, из нее тоже полилась та же самая мелодия. Секрет был в прикрепленном к бумаге круглом устройстве, находившемся внутри открытки; оно-то и воспроизводило мелодию.

Когда с видом, словно открыл нечто невероятное, я повернул голову в сторону брата Кантхо, то ничего не смог сказать — я просто смотрел на него. Он в чем-то неуловимо изменился, и только в тот момент я, кажется, понял, в чем именно. Я разглядывал его лоб и глаза. Теперь он не был больше братом Кантхо.

Он вернулся к своему образу Хисон. Она протерла глаза правой рукой и спросила продавца о цене открытки. Купив две штуки, одну она протянула мне. Но мне некуда было ее посылать.

— Ветер был горький, — сказала Хисон, хотя я ни о чем не спрашивал.

— Кто-то бросил в ветер молотый перец? — предположил я в шутку, как будто не понял ее слов.

— Наверно, воздух вдоль дороги был отравлен слезоточивым газом. Ты слышал раньше эту песню? — спросила меня она.