Чудо хождения по водам - [9]

– Но это естественно, – помолчав, осторожно проронила жена.

– Им хочется кушать, но я не пища, – тут же парировал В. И – он не знал, почему, он вроде не собирался – задал ей вопрос: – А я что, я в самом деле… прямо по воде?

– В самом деле, – подтвердила жена.

– Ты видела, вот все, как в этом ролике, так?

– Так, – снова подтвердила жена.

В. и хотелось говорить с нею, он нуждался в ее сочувствии, ее поддержке, просто в ее голосе в трубке, но о чем было говорить? Может быть, впервые за двенадцать лет их жизни он не знал, о чем говорить. Потому что говорить сейчас возможно было лишь об одном. Но настолько же и невозможно было говорить об этом.

– Ладно, до вечера, – сказал он.

– Да, до вечера, – тотчас, с обидной охотой согласилась она. – Заедешь?

– Разумеется.

Жене по утрам нужно было на службу часом позднее, чем ему, поэтому он выходил из дому и ехал на работу один, вечером же они возвращались вместе: ему обычно приходилось задерживаться после рабочего дня, завершая всякие срочные дела, и на обратном пути он всегда заезжал за нею.

В. сидел перед светящимся экраном компьютера, до хруста в костях сжимая в кулаке трубку мобильного, и горло свивало готовым вырваться наружу криком: “И что теперь?!” – восклицание, которым встретил его коллега около приемной главы департамента после журналистского шабаша.

– И что теперь? – заставив вздрогнуть, прозвучало не внутри него, а над ухом – произнесенное голосом шефа. В. резко повернулся – шеф стоял над ним и, улыбаясь с тем просвещенно-ублаготворенным видом, что появился у него после совещания, вопросительно смотрел на В. – И что теперь? – повторил он. – И обедать теперь не будешь ходить?

В. тронул клавиши телефона, который все так и сжимал в ладони, глянул на зажегшийся экран. Оказывается, прошел уже чуть не час, как закончилось совещание – столько времени он просидел, пялясь в монитор и ничем не занимаясь, – настала пора обеда. Как правило, ходил в аквариумную выгородку шефа, звал того на обед он, а тут обеденный перерыв уже начался, следовало направлять стопы в столовую, он же не поднимался с места, и шефу пришлось самому звать его.

Однако пойти в столовую, стоять вместе на раздаче, потом делить один стол – все это неизбежно означало говорить о вчерашнем. Шеф потому и заявился сам звать его, что сгорал от любопытства, ему не терпелось воспользоваться наконец случаем и как следует расспросить В. Подробно и со смаком. В деталях и красках.

– Я не пойду, – сказал В. – Извини. Что-то я… Что-то у меня живот, – угрюмо пробормотал он, не найдя для отмазки лучшего объяснения.

– Да? Не пойдешь? – Шефу нужно было привыкнуть к тому, что его вожделение окажется неудовлетворенным. – Живот, значит? Хочешь, чтоб поверил? Чудотворец! – не удержался он.

В. промолчал. Разоблаченному преступнику пристала поза сокрушенного покаяния.

Так он и не пошел обедать. Вообще. Ведь у него не все в порядке было с животом. Соврав – живи по этой лжи. Работать, однако, он себя все же заставил. Он был достаточно ответственным человеком и, зная за собой это качество, даже культивировал его в себе. А еще заставил себя, когда подошло время очередных новостей по местному телевидению, включить их на компьютере. Вот он вышел из кабинета главы департамента, вот журналистская толпа рванула к нему… ну и видок же у него был, что за выражение лица, а голос, когда отвечал им! Хлипкая мушка, влипшая в смертельный наплыв смолы и отчаянно пытающаяся спастись.

Сюжет закончился. В. оторвался от экрана, повел глазами по сторонам – вся комната смотрела на него, и смотрел из своего аквариума шеф. Поперечина рамы перекрывала ему поле зрения, и, вглядываясь в В., он приподнялся в кресле, подался вперед, оттопырив зад, будто гусак. О, не мушкой, отчаянно трепещущей прозрачным хитином своих крылышек в безнадежной попытке спастись, а незаметной песчинкой, одной из тех несчетных биллионов, из которых состоит какая-нибудь Сахара, захотелось стать В. в этот момент. И такое еще было желание: сорваться, бросив все, с места, скатиться по лестнице, вломиться в машину и, врезав с ходу немыслимую скорость, умчаться куда глаза глядят, – от всех, от всего… но нет, как можно?!

До конца рабочего дня оставалась уже четверть часа – в трубке прозвонившего на столе внутреннего телефона прозвучал женский голос с теми вкрадчиво-властными интонациями, что бывают у секретарш больших начальников. Но это не был голос секретарши главы их департамента. Это был голос, которого он не знал. Секретарша директора по связям с общественностью – вот кто ему звонил. Спуститесь на второй этаж, представляете куда там? Прямо сейчас, приказала она, директор вас ждет.

Спина, ощущал он, когда направлялся к выходу, вся, как стрелами, была утыкана взглядами. Должно быть, на него смотрел весь сектор, и шеф из своего аквариума, конечно, тоже воткнул свою стрелу. И что за стрела была ему уготована у директора по связям с общественностью? Зачем он мог понадобиться этому директору?

Восхитительно белокурая, вся закамуфлированная под куклу Барби секретарша директора по связям встретила В. взглядом – словно он был материализовавшимся Лох-Несским чудовищем. Присядьте, подождите, велела она, исчезая за дверью директорского кабинета. Двустворчатая дверь кабинета была того же глубокого каштанового цвета, что у главы департамента, так же отделана всякими золотыми накладками, придававшими ей дворцовый вид, но шире, выше и больше золота – внушительнее и дворцовее.