Чудо-девица - [2]

Загоревал Игнатка изрядно. На колени кинулся. Руками обхватил ноги ее. Стал слезно упрашивать, чтоб не бросала она его. Что жизни без нее ему нетути.

Молчала девка. Сделала лицо каменно и молчала, поверх голов наших в небо глядючи.

Совсем лег Игнатка на камень. Лицом ткнулся — убивается.

Тогда старшой голос подал:

— Пожалела бы парня. Вишь, как плохо ему.

Девка взор опустила, словно впервой на нас посмотрела, и говорит:

— А вы, добры люди, что увидать хотели? Какими посулами он вас соблазнил? Что обещал?

— Ничего такого не говорил. Из любопытства мы. Больно интересно было на людей взглянуть, что под землей живут.

— А-а-а, — протянула девка и губы в улыбке скривила, — что ж, смотрите. Не зря, видно, ушли мы. Я даже скажу вам — почему. Жадные вы. Особенно до чужого добра. Зависть живет в вас. Ко всему. Если у кого есть то, чего не имеете вы, так отнять норовите, а не самим сделать. Не ушли бы мы — ничего ни от нас бы не осталось, ни от сокровищ наших. Что ж. Земля богата здесь. Что сами найдете — то ваше будет. Но чужого взять — не сумеете.

— Как же вы ушли-то, что вас не заметил никто? Где раньше жили? — мне хотелось много спросить, да боялся — не успею самого главного узнать. А что главное — и не знал.

— Пытливый ты. — Сказала девка и уже не так зло улыбнулась. — Расскажу. Только беру с вас слово, что никому не скажете вы, что сейчас услышите. Только внукам перед самой вашей смертью открыться дозволяю. — Сказала так и в ладоши сильно хлопнула.

Амадеич со старшим с лица побледнели — крепко заклятие она наложила, не снять его. А что делать? Сами же пошли, не гнал никто.

Девка ступни из рук Игнатки высвободила, присела тут же на камушек и заговорила:

— Слушайте же. Жили мы тут издревле. И изучили всю эту землю до низа самого. Всяких пришельцев мимо себя пропускали — потому, как не задерживались они, дальше уходили, за Солнцем вслед. Однако стала в округе расти береза белая. Знак то был. По предсказанию древнему — должны были прийти сюда белы люди со своим царем и установить порядки свои; да здесь и остаться. Вот и пришли вы. И нет нам места на одной земле. Внутрь гор ушли мы. Прежде пещеры выкопали глубокие да друг с другом связанные, на входах стойки деревянные поставили и сверху на помосты камней навалили. Как вошли все с женами и детьми, да с пожитками своими, стойки выбили, да камни и обрушили. Завалили все ходы. Один только и оставался. Меня глядеть оставили — каковы пришельцы. Что за люди. Поняла я. Теперь и последнему ходу черед пришел…

— Как же можно живому человеку в горе жить?! Света белого не видючи? Сгинете же, пропадете! — не смог смолчать я.

Девка взглядом повела — будто знает нечто такое, что мне не ведомо. Да и верно — знает. Они ж все, чудины эти, мастера знатные. Захотят — и в горе солнце сиять начнет.

Тут Игнатка как очнулся. Застонал, с земли поднялся, встал перед девкой и говорит:

— Погребаете вы себя заживо. Да и мне жизни без тебя не будет. Знаю — с тобой мне хода нет. Не пустите. Ладно, уж. Эх, доля моя…

Повернулся и пошел слепо, прямо сквозь кусты колючи, да по камням острым. Мы не сразу сообразили — остановить его — он уж скрылся. Хотели, было, бежать за ним, да девка отговорила:

— Поплутает и выйдет обратно. Ему одному побыть надо, боль изжить.

И сама опять лицо каменно сделала. Стоит, не шелохнется. Мы тоже перед ней — столбами. Наконец, дошло, что мешаем ей. Пошли обратно потихоньку. Я всё оборачивался — смотрел, как она там. Далече отошли, тогда она с места сдвинулась. Вошла в пещеру, что-то там крикнула — эхо разнеслось, и камни сверху посыпались, вход заваливая. Только оползень и остался, место показывая, где пещера была.

Вернулись засветло. Амадеич сказал, что не нашли ничего, а Игнатку он послал еще посмотреть. Старшой подтвердил. А так — молчим, не говорим никому — что видели. Даже меж собой разговор не вели. Сильна девка оказалась.

Ну, потом на соседней горе руду медну нашли, не до того стало. Немцы поразъехались. Старшого камнем придавило. А Игнатка, когда вернулся, людей чураться стал, мрачным ходил. Такая тоска в его глазах стояла, что думал я — жизни себя лишит. Ан, нет, обошлось. Только не долго он пожил — зачах. Как свободно время выдавалось — он на гору ту шел, где девка засыпалась. Воля к жизни у него пропала. А без воли — как жить-то?

Да и меня судьба не миловала. Внуков так и не дождался. Двое сыновей на войне пропали, а дочка при родах померла. Да, видно, и моя смерть не за горами. Потому, как рассказать могу про чудо-девицу. Ты — человек пришлый, меня не знаешь, поверишь легче. А засыпанные входы в горы до сих пор находят. Пробовали копать — да только хуже получалось. Осыпи там большие. Случалось, под ними и люди гибли.

Что еще, мил-человек, знать желаешь?

Как девку звали — не ведаю. Не сказала она, да мы и не спросили. А гору эту всякий знает — Азов-гора прозывается. Ее так татары проезжие кличут, на ихнем языке — коренной зуб означает. Коли есть желание — сходи, посмотри, запрета нет.

Иди уж. Только если мимо церквы пойдешь — кликни попа. Нехорошо мне чего-то. Тягостно…