Чудесный рог - [19]

— Где прежде верхом родовитая знать

Переправлялась вброд,

Теперь хворостинами гонит ослов

Шумливый цыганский сброд.

Ногами белыми, как молоко,

Входя в болотную жижу,

Не лордов статных и знатных дам,

А Джонни-цыгана я вижу.

За шелковым пологом с графом спала

Я на пуху лебяжьем.

На грязной соломе, забравшись в овин,

Мы с Джонни-цыганом ляжем.

— Мечом клянусь, я тебя не коснусь,—

Джонни сказал своей милой.—

Ложись в постель! На любовь твою

Не посягну я силой.

— С тобой в постель не могу я лечь.

Мне слышится топот коня.

Стучит копытами конь вороной

Того, кто любил меня.

— Ложись в постель. На любовь твою,—

Сказал цыган своей милой,—

Клянусь мечом и потертым плащом,

Не посягну я силой.

— С тобой в постель не могу я лечь.

Мне слышится топот коня

И звон уздечки наборной в руке

Того, кто любил меня.

С охоты в замок вернулся граф.

Его разувают служанки,

А сами, как в рот воды набрав,

Молчат о графине-беглянке.

— Где госпожа? — спросил он. — Ушла

По верескам и бурьянам

С парнем цыганским — ни дать ни взять

Ее опоили дурманом!

— Седлайте живей вороного коня.

Гнедого обгонит он в беге.

Я спать не лягу, — цыгана-бродягу

Застигну с ней на ночлеге!

Не зря сегодня прохожий враль

Меня насмешил небылицей.

Сказал он: — Шел с королевой, сэр,

В обнимку цыган смуглолицый!

Являя упорство, летел его лордство

Меж скал, потоков, дубрав.

И голос любимой супруги своей

Услышал нечаянно граф.

Вскричал он: — Прелесть моя, вернись!

Ты жить будешь в запертой горнице,

В довольстве и неге, забыв о побеге.

Никто не проникнет к затворнице!

— Я пиво сварила и выпью до дна,

Мой сахарный, мой любезный!

Не буду я в каменной башне одна

Сидеть за дверью железной.

Но ясным солнцем клянусь и луной,

Нелживы мои уста:

Как в день своего появленья на свет,

Я пред тобой чиста!

— Луной и солнцем — до хрипоты —

Клянитесь эти уста!

Я никогда не поверю, что ты

Передо мной чиста.

Насильно тебя увезу, а цыган

Вздерну в лесу на деревья

И заживо Джонни Фо твоего

Сожгу посреди кочевья!

Сказали цыгане: — Пятнадцать мужчин

Погибнут из-за минутной

Прихоти сердца графини одной,

Прекрасной и столь же распутной!

— Цыганскому славному парню, мой граф,

Дай лучше десять гиней,—

Сказала она, — и держи под замком

Меня до скончания дней!

Юный Уотерс

Студеный вихрь под рождество задул с пустых полей,

И стали круглые столы утехой королей.

Из башни королева вниз глядела поутру

На то, как рыцарство и знать стекались ко двору.

Под сводом городских ворот, собой хорош на диво,

Уотерс юный на коне проехал горделиво.

Скакун, подкован серебром и золотом червонным,

По мерзлой почве колотил копытами со звоном.

Перед хозяином своим бежали скороходы.

Дружина мчалась на лихих конях одной породы.

Куницей был парчовый плащ подбит — от непогоды.

Тогда, Уотерса узрев и весь его эскорт,

У королевы невзначай спросил коварный лорд:

— А есть ли кто-нибудь один между шотландской знатью,

Что прочих рыцарей затмил красой лица и статью?

— Лордов и лэрдов у нас не счесть, но рождества кануном

Клянусь я, никто из них не идет в сравненье с Уотерсом

                                                                                               юным.

Разгневался вдруг венценосный супруг и молвил, задет за

                                                                                                   живое:

— Пристойнее было б меня исключить, будь он даже

                                       прекраснее вдвое.

В народе король Шотландии слыл завистником и

                                                                                           ревнивцем.

Добавил он: — Как ты посмела сравнить меня с этим юным

                                                                                           спесивцем?

— Но ваше величество, вы — не лорд, не лэрд, а

                                                                     шотландский король!

— Тем более он из-за слов твоих земную покинет юдоль.

Схвачен был юный Уотерс. По городу, цепи влача,

Шел он в темницу, чтоб завтра погибнуть от рук палача.

— В мороз и метель по Стирлингу я проезжал второпях,

Но никогда по Стирлингу не проезжал в цепях.

Я проезжал по Стирлингу сквозь ветер, ливень и град,

Но не проезжал по Стирлингу, чтоб не вернуться назад!

Сэр Роланд

Когда он тихо стукнул в дверь к прекрасной и неверной,

Она откинула засов с поспешностью чрезмерной.

— Входи, мой трижды желанный жених! Не надо нам

                                                                                             разлучаться:

Мы вместе отпразднуем эту ночь, а завтра поедем венчаться.

— Сегодня, — сказал он. — Канун Всех Святых, великого дня

                                                                                                     навечерье.

Мне снилось, будто моей борзой вонзила ты нож в подреберье.

Мне снилось, — борзую мою убив, ты подошла к изголовью

И меня, своего жениха, обрызгала алой кровью.

Роланд по лестнице в башню взошел, но горница девы

                                                                                               прекрасной

Казалась угрюмой и мрачной ему в ночи глухой и безгласной.

— Зачем не горят в этой башне огни? Светильник — и тот

                                                                                                   погашен!