Чудесный дар - [6]

– У него не получится, как у тебя.

– На самом деле он расскажет еще лучше. А теперь веди себя будто взрослая девочка. Посмотри на Дину! Может, и она плачет?

Нет, я не плакала. Но после пережитого в этот день я ощущала себя точь-в-точь такой же маленькой и робкой, как Мелли, мне тоже хотелось прижаться к матери и крепко вцепиться в нее и плакать так долго, чтобы она уступила и осталась бы дома. Но только я этого не сделала. Ведь мне было почти одиннадцать лет, и я знала, что матушке надо ехать. Знала: она ненавидит все это и сделала бы все, что угодно, лишь бы побыть с нами, и уложить Мелли спать, и рассказать ей о Зимнем Драконе, который не умел спать летом.

– Идем, Мелли, – позвала я сестренку. – Думаю, твое яблоко уже испеклось. Хочешь, смажем его сверху медом?

К счастью, Мелли жуткая сластена!

– Много-премного меду, – обрадовалась она. – А еще в серединке – варенье!

Я посмотрела на матушку. Та кивнула.

– А в серединке – варенье! – повторила она. – Но не забудь почистить после этого зубки!

– Можно, Страшила будет спать рядом со мной? – спросила Мелли.

– Да!

– В кроватке?

– Да, в кроватке! Но сначала, Дина, пройдись по нему щеткой.

Матушка поднялась, взяла в углу возле очага свою нарядную черную шаль и повязала ее на плечи. Давин уже ждал, держа наготове ее теплый зимний плащ.

– Холодно, – произнес он. – Переночуй там, коли не распогодится. Мы справимся сами.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Знаю, что вы справитесь. Но нынче мне, пожалуй, больше всего хочется поскорее вернуться домой!

Она обняла его, и я увидела, что он уже одного с ней роста. С такими же золотисто-каштановыми волосами, такой же статный. Да и узкие кисти рук и ноги у Давина похожи на мамины, такие же тонкие и хрупкие, почти как у феи.

Мне казалось, что мы с Мелли более квадратные и неуклюжие. Матушка называла это – «здоровьем» и говорила, что в нас есть сила и крепкое земное начало. Однако же ныне мне хотелось бы походить на лесную фею, как и она. Да и кто, собственно говоря, определил, что волосы мои должны были черными и жесткими, словно хвост вороного? Если уж мне дано непременно унаследовать ее проклятый дар, почему ему не сопутствует хоть капелька ее красоты?

– Спокойной ночи, малышка, сокровище мое! – молвила матушка и поцеловала Мелли в щечку.

Мелли, протянув липкую от меда ручонку, обняла ее за шею. Она долго не отпускала маму. Но даже Мелли знала, что не стоит хныкать, все равно не поможет.

– Сразу же поезжай домой, – произнесла она с набитым печеным яблоком и медом ротиком. – И побыстрее!

– Так же быстро, как бежит Звездочка! – пообещала, улыбнувшись, мама. – Спокойной ночи, Дина!

Она обняла меня, и я ощутила, что она совсем немножко, едва заметно, дрожит. Я глянула на грамоту, которую она по-прежнему не выпускала из рук.

– Худо дело? – спросила я, да так тихо, чтобы не расслышала Мелли.

– Похоже, что худо. Но поглядим!..

– Поехать с тобой? Сдается мне… теперь, когда я твоя ученица и все такое…

Она покачала головой:

– Нет! Тебе и так нелегко пришлось нынче! А я позволю тебе начать, когда дело будет полегче… не такое серьезное, как это. – Она поцеловала мои волосы. – Позаботьтесь друг о дружке.

Страшила вилял хвостом и скулил, упрашивая взять его с собой. Но она, приподняв его морду, заглянула в золотистые глаза.

– Оставайся здесь! – наказала она. – И стереги моих детей!

Наш огромный пес заскулил снова, его хвост перестал вилять и расслабленно повис. Но он даже не попытался припустить за матушкой, когда человек из Дунарка открыл дверь. Тот пропустил маму вперед, а затем последовал за ней в дождливый вечерний мрак.

Мы смыли клейкий мед, перепачкавший личико и пальчики Мелли, помогли ей почистить зубки, убрать налипшие зернышки от малинового варенья и заставили ее прополоскать рот водой с мятой. Пока Давин рассказывал сестренке о Зимнем Драконе, я расчесала щеткой Страшилу. Мелли уснула вместе с псом, пристроившимся в изножье кроватки, стоявшей в боковушке, а мы с Давином долго бодрствовали и болтали. В конце концов я все-таки рассказала ему про Силлу.

– Силла – глупая гусыня! – твердо и выразительно заявил он. – Ты заставила ее хотя бы чуточку постыдиться своих поступков, и это только к добру! Даже братьям ее кажется, что с ней порой нелегко.

Обычно я радовалась тому, что Давин мой старший брат. Но только когда он не дразнил меня и не заводил со мной споров. В тот вечер, когда матушка уехала, а на дворе все время дул ветер и лил дождь, было так необычайно славно и надежно, что дома есть брат, что ему пятнадцать лет и он почти взрослый.

Когда огонь в очаге догорел, превратившись в серые и красные уголья, мы, ради тепла и чтобы не разлучаться, легли спать в той же боковушке, где и Мелли со Страшилой.

Я лежала в темноте, прислушиваясь к постепенно утихавшему шуму ветра. Дождь, барабанивший по крыше и ставням, также смолк. «Если будет вёдро, матушка вернется обратно уже нынче ночью», – подумала я как раз перед тем, как заснуть.

Но когда наутро мы проснулись, ее все еще не было.

Человек по имени Дракан

Наутро мы встали, пытаясь сделать вид, будто все точь-в-точь как обычно. Давин вышел из дома и открыл ставни. Небо по-прежнему было затянуто тучами, но вообще-то распогодилось. Поработав насосом во дворе, я принесла воду, разожгла огонь в очаге и сварила овсяную кашу. Мелли захотела каши с медом.