Чудеса в решете - [12]

– Франси, неси и мне еды! – прикрикнул он. – И кружку!

Антон поднял свою кружку, принюхался и ощутил аромат виски, дуба, карамели, и все это имело приятный ореховый оттенок. Он посмотрел на слугу и произнес:

– Да будет отцу земля пухом! – Выпил залпом всю кружку и занюхал рукавом. – Пей! – подбодрил он замершего с открытым ртом Флапия. У нас так умерших близких поминают.

Артем зачерпнул ложкой суп и тоже, как спаниель, стал жадно есть. Утолив первый голод, он налил вторую кружку настойки. Антон почувствовал, что первая его не взяла. Напряжение, царившее внутри, осталось. А он хотел расслабиться. Хоть на минуту забыться и оторвать от себя прикипевшую горечь.

– Отличная настойка, Франси, – похвалил он. – Кто делал?

– Так Франси и делала, – ответил за кухарку, ее муж. – Такую настойку тут не делают, не умеют. Ее родители были поставщиками двора герцога Раргонского, короля Красии…

– Да-а? – поддерживая разговор, удивился Антон. – У нас тоже такую не делают… И вдруг в его голове забрезжила мысль. Хоть он и не был коммерсантом, но понимал, раз есть выпивка, значит, она что-то стоит. Спиртное тоже валюта. Он повернулся к разрумянившейся от похвалы хозяина женщине и, подняв кружку, произнес: – За твое здоровье, Франси. – Несколькими глотками выпил до дна, закусил разваренным мясом. Посмотрел, обо что вытереть руки, и вытер о все то же полотенце. А Флапий вытирал руки о свой жилет и волосы. Правда, предварительно тщательно облизав пальцы.

– А много у вас такой настойки? – спросил Антон.

– Пять полных бочек. Три года выдержки, – гордо произнесла женщина.

– Пять бочек? – задумчиво повторил Антон. А бочки большие?

– Каждая на двадцать галонов.

– Галонов… – повторил Антон, силясь понять, что это за мера. – А здесь галон какой? – нашелся он.

– Как и везде, – ответил Флапий, продолжая отправлять в рот куски мяса. Он не знал, чего от него хочет хозяин, и не удосужился объяснить известные всем вещи. Как говорил он: «Это и так все знают».

– А сколько может стоить такая бочка настойки? – не отставал Антон.

– Не меньше семи таланов серебра, – решительно заявила Франси.

– А если мы настойку продадим, у нас появятся деньги, ведь так? Тридцать пять галонов – это много или мало?

– Это пять с половиной империалов, – ответил Флапий, растерявший свою невозмутимость. – Но зачем продавать?

– Как-то надо хозяйство налаживать… с чего-то начинать. А на все нужны деньги. – И, чувствуя скрытое сопротивление этой парочки его новой идее, подумав, произнес: – Вот если продать эту настойку и купить на эти деньги то, из чего она делается, можно будет расширить дело и заработать. А от этой продажи полимпериала я отдам Франси.

– Полимпериала! – брови Флапия взметнулись вверх. – Это слишком щедро, милорд…

– Молчи, телега старая! – оборвала его жена. – Милорд дело говорит. Вы со старым милордом все растранжирили. Я знаю, кому можно продать настойку. Я с вами поеду, распорядись завтра поутру запрячь пару телег. Может, и больше выгадаем.

– Франси! А почему ты, обладая таким даром, как умение делать настойку и торговать, сидишь в кухарках? – Антону после второй кружки стало легче. Спаниель уютно улегся у его ног. Печаль разлуки с родиной отступила, и новые заботы стали захватывать его все больше и больше.

– А кому мои таланты тут нужны, милорд? Всем только дай пожрать и все. Вот и стала кухаркой… как Роза померла. Меня, когда замуж выдавали, думали, за человека…

– Франси! – воскликнул Флапий слегка заплетающимся языком. – Не распускай… Ик… Ой. Язык.

– Ну, я наелся. Спасибо, – произнес Антон. – Хочу помыть ноги и лечь спать. И это. Может, от отца неношеная обувь осталась. Эта уж больно вонюча.

– Флапий проводит вас, милорд, в вашу спальню. Я таз с водой принесу и батильоны. Еще вам одежда другая нужна… Я что-нибудь подыщу.

– Но только не такие стремные штаны, как на отце, – зевая, ответил Антон. Он поднялся, следом вскочил спаниель, завилял хвостиком.

– Пошли, Патрон, спать, – позвал он собаку. – Утро вечера мудренее.

Пес, выражая полное согласие со словами нового хозяина и принимая свою новую кличку, побежал рядом.

Антон придумал собаке кличку – первое, что пришло в голову. Как звали пса раньше, он представления не имел, а угадывать не было желания.

В спальне стояла большая деревянная кровать, на которой облаком возвышалась перина. На стене висел такой же светящийся кристалл.

– Ноги сами обмывать будете, или я это сделаю? – совершенно невозмутимо спросил Флапий.

– Сам. Ты лучше скажи, что это за светильник такой и как его потушить? – Антон кивком показал на кристалл.

– А зачем его тушить? Он сам погаснет. К полуночи. Эти фонарики днем запасают свет, в темноте отдают. Давно висят. Еще до вашего отца и деда появились тут. Конечно, не так светят, как раньше… Сейчас такие уже не делают. Зато масло экономят, и не надо по ночам свечи жечь. Ну, вы оставайтесь, милорд, а я пошел. Завтра поутру поедем, значит… – Он зевнул, прикрыв рот ладошкой, и вышел.

Вскоре с тазом и полотенцем появилась его жена. Поставила у кровати таз. Разогнулась и спокойно произнесла:

– Если по нужде приспичит, то бадья под кроватью. Туда и по серьезному можно сходить. Отдыхайте, милорд.