Чудеса в решете - [112]

– Да вообще-то, милорд, они уже научились, – нашелся он. – И даже лучше шестопером орудуют, чем топором.

– Вот и хорошо, что все хорошо заканчивается, – невозмутимо произнес Антон. – А топоры им Торвал может наделать. Так ведь, Торвал?

Шер сидел за столом и уже умял половину гуся.

– Правда, сэр. Купите железо, корунд, и я выкую стальные боевые топоры.

– А как быть с настойкой и элем? – помявшись, спросил Флапий.

– Ты у кого спрашиваешь? – поинтересовался Антон, вытирая рот полотенцем и собираясь вставать.

– Как у кого? У вас, милорд.

– Флапий, настойка у твоей жены. С ней и решай, а мне пора.

Флапий бросил затравленный взгляд на жену и махнул обреченно рукой.

– Язык мой – враг мой, – удрученно произнес он.

– В трапезную забежал радостный Патрон и закружился под столом между ногами. Раздраженный Флапий буркнул:

– Ты еще здесь! – и хотел толкнуть собаку ногой. Но, увидев косой взгляд Антона, убрал ногу. – Лапушка! – ласково он позвал жену.

– Не дам! – твердо ответила та. А старый слуга вновь огорченно махнул рукой и встал. – Весь день коту под хвост.

На все это действо с удивлением взирал Ермилон.

Отряд воинов встретил проводника у моста. Им оказался парень лет двадцати пяти с редкой русой бородкой и очень похожий на Ермилона. Только стройный и худощавый. Он стоял рядом с невысокой покрытой шерстью лошадкой.

– Ты проводник в горы? – спросил ехавший впереди Эрзай.

– Я, господин.

– Ну, тогда показывай дорогу.

Охотник увидел среди стражников одного высокого статного воина, одетого в кольчугу, на отличном коне, и поклонился.

– Я Ермидан, милорд, – представился он Антону, вскочил на свою лошадку, обернулся и махнул рукой в сторону гор. – Следуйте за мной.

Дороги не было. И отряд стал растягиваться, петляя по еле приметным тропам. Всадники двигались в горы вдоль кромки леса за рекой. Вскоре отряд уже ехал в колонну по одному, поднимаясь по пологому серпантину, вытянувшись в длинную извилистую цепь. Антон любовался красотами гор: скалами, поросшими кустами орешника, высокими соснами, над которыми кружили орлы. Так ехали часа два. У высокой седловидной горы проводник остановился и спешился. Из небольшой пещеры, спрятанной за кустами, вышли еще двое парней.

– Дальше, милорд, нужно идти пешком. Хорошо бы обвязаться веревками… Вы их взяли?

– Взяли – усмехнулся Антон. Это Сильтак надоумил его взять веревки. Сам бы он не подумал о такой простой вещи, необходимой в горах.

– Лошадей посторожат мои братья… Ерлав и Ердар, – представил он парней.

Антон подивился предусмотрительности проводника и сделал на память заметку, присмотреться к нему.

– Я пойду первым, – продолжил говорить Ермидан, и буду показывать путь.

Антон кивнул.

– Сильтак, – отдал распоряжение он. – Ты следуешь за проводником. Эрзай, ты замыкающий. Я иду в середине.

Спешившиеся воины гуськом потянулись вверх к седловине.

Антон предполагал, что подъем будет трудным, но что таким, представить не мог. День выдался безоблачным. Местное солнце обжигало горячими лучами. Пот струился по телу ниагарскими водопадами. Поддоспешник промок уже через полчаса подъема. Пот тек по спине, по лицу, заливая лоб и глаза, и он не мог дать команду остановиться, потому что показать слабость перед своими бойцами он просто не имел права. Было трудно не только ему, но и Сильтаку. Старый гладиатор несколько раз оборачивался и смотрел на Антона, а тот с хрипом раздираемых бронхов тяжело дышал и, мысленно матерясь, лез наверх из последних сил. Раз двадцать он пожалел, что решил возглавить этот поход. Мог ведь отдать приказ Сильтаку и сидеть в замке… Антон был уже на грани обморока, когда проводник остановился.

– Тут передохнём, – тяжело дыша, сказал он, – и полезем по отвесной стене.

Сказав это, он упал на траву, росшую на козырьке под тенью горы. Рядом, пересилив желание упасть, сел Антон. Но предварительно крикнул:

– Привал! Всем под… – голос сорвался на хрип. Уже тише произнес. – Под тень.

Антон видел, что его бойцы тоже устали. Но им, привыкшим к монотонному тяжелому труду крестьянина, было легче. Их фанерные кирасы весили мало и не нагревались под жгучими лучами, как его стальная кольчуга.

«Черт меня дернул надеть ее», – со злостью на свою непредусмотрительность думал он.

Посидев минут десять и немного придя в себя, он обратился к проводнику:

– Ермидан, ты чем по жизни занимаешься?

– Да я, милорд, по большей части охотник. Оленя добываю или пушнину. В горах. К крестьянскому труду у меня тяги нет. А что?

– Ты в Темную чащу наведывался?

– Нет, милорд. Там опасно охотиться. Хоть зверья много, но там колдун живет и его мертвецы…

– И что, про это все знают?

– Ну все не все… А слухи такие ходят. Видел я и тех, кто не брехал, что видел мертвецов. Да и что там делать? Дичи и пушного зверя и в горах хватает. Беда только, горцы пришли. Какое-то племя из-за хребта вернулось… Теперь житья не дадут…

– Понимаю. С горцами как-нибудь решим, – отозвался Антон, выслушав проводника. – У меня к тебе предложение. Переходи ко мне служить. Мне нужны разведчики. Хорошо платить буду. И крестьянствовать не надо.

– Так я не один, милорд, со мной младшие братья. Старший-то Ермилон, он мастер литейщик, а мы охотники.