Чудеса в Гарбузянах - [17]

Но сегодня оно почему-то не хотело будить их, а подозвало из-за горизонта кучерявое облачко, похожее на барашка, и, прячась за ним, начало всходить над селом.

Солнце словно знало, что один из наших героев, а именно Журавль, в этот момент досматривает удивительный сон, который он должен своим друзьям рассказать со всеми подробностями, ничего не пропуская и ничего не забыв. И пока он досматривает этот сон, не будем ему мешать, а давайте вернемся с вами в день вчерашний и увидим, что же произошло с нашими героями вчера. Ведь, честно говоря, без этого не будет понятен и удивительный сон Журавля, и дальнейшие события повести.

Так вот — вчера…

…Вчера ребят занесло в совсем другой, противоположный Бамбурам угол села, что назывался нежно и умиротворяюще — Липки.

Название понятно, потому что за последней хатой сразу начиналась буйная, хоть и небольшая, липовая роща. Ребят часто заносило сюда. В отличие от Бамбур, Липки были безлюдные и заброшенные. Почти во всех хатах окна и двери заколочены досками, дома оставлены, заросли бурьяном. Старые люди поумирали, молодые в город переехали. Во всех Липках только в одной хате, у самого липняка, жил одинокий дед — старый Коцюба. Для взрослых, конечно, Липки — грусть и тоска. Но для ребят — это рай земной. Правда, что может быть привлекательней для безудержной мальчишеской фантазии чем заброшенное человеческое жилище! Где каждый уголок дышит тайной, где каждая тропинка ведет в неизведанное, загадочное.

Как это захватывающе играть в сыщиков-разбойников, в войну, в разные погони и преследования.

Скрип-скрип! — таинственно скрипит старая, на одной петле калитка.

Порх! — вылетает из-под ветхой почерневшей стрехи какая-то птица.

— Воздух! — кричите вы, падая на землю.

— Та-та-та-та-та-та! — из автомата стреляете по фашистскому «мессеру», что уже упорхнул в густую крону старой груши.

Нет! Что не говорите, заброшенные безлюдные Липки — это рай земной для ребят.

В тот день они ловили диверсанта. По агентурным данным, его сбросил ночью вражеский самолёт в районе Липок.

Вам не надо объяснять, какое это сложное, ответственное дело — ловить диверсанта. Сколько оно требует умения, терпения и выдержки. И осторожности. Чтобы не вспугнуть его, внезапно застигнуть, захватить и обезвредить.

Тут просто так идти нельзя. Тут нужно красться, ползти на четвереньках, а то и на животе.

Сашка Цыган, Марусик и Журавль обшарили уже все Липки и подползали к роще.

— Тсс! — предупреждающе поднял палец Сашка Цыган, который полз, как всегда, первым. — Есть.

Марусик и Журавль поравнялись с ним и вытянули шеи.

Диверсантов было двое.

Они сидели на траве под липою и… целовались. Диверсанты были очень похожи на колхозных комсомольцев Васю и Клаву.

— Ну скажи… скажи… — в перерывах между поцелуями канючил «диверсант» Вася.

— Ага… — капризно надувала губы «диверсантка» Клава. — Тебе скажи, а ты… Сначала поедешь в Киев, зацепишься, пропишешься, вызовешь меня… тогда, может, скажу… Понимаешь?

— Клава!

— И не говори… Не говори мне! Я тут не останусь. Что я — глупая? Глупее других всех? Ты посмотри — одни пустые забитые хаты. Один придурковатый дед Коцюба…

Ребята переглянулись и презрительно скривились. И потеряли бдительность. Под рукою Сашки Цыгана треснула сухая ветка.

— Подожди!.. — насторожился «диверсант» Вася. Пришлось ребятам немедленно отступить. Вася был почти двухметрового роста, в армии служил в десантных войсках… И если учесть, что взрослые почему-то очень не любят, когда дети подглядывают, как они целуются, то лучше было, не задерживаясь, отступить. Что ребята и сделали со скоростью почти сверхзвуковой.

— Чтоб ему! — пытаясь отдышаться сказал Сашка Цыган, когда они были уже на безопасном расстоянии.

— Ага! — выдохнул Марусик.

— Подождите! Вон кто-то идет, — кивнул Журавль.

Ребята притаились за огромными, как слоновьи уши, лопухами.

По дороге шел незнакомец.

— Вот это все-таки диверсант, — уверенно сказал Сашка Цыган.

— Диверсант, — как эхо, повторили Марусик и Журавль. По этой дороге чужие, незнакомые не ходили. Эта дорога вела от птицефермы в колхозные поля. Незнакомец был молодой, с черной бородкой, в потертых джинсах и зеленой стройотрядовской куртке с яркой эмблемой на рукаве — явно городской. За плечами болтался небольшой рюкзак.

Он свернул с дороги и направился к хате деда Коцюбы.

Ребята ползком двинулись за ним.

Дед Коцюба поднял голову:

— Добрый день, дедушка, — вежливо поздоровался диверсант.

Дед Коцюба поднял голову:

— Здравствуй, сынок, коль не шутишь.

— Можно у вас тут присесть… отдохнуть немного?

— Садись, а чего же… Место есть… Идешь куда-то?

— Да просто так… Землю ногами меряю.

— Турист, значит…

Ребята переглянулись. Диверсант был явно подозрительный.

— Ну, это ничего, — сказал дед. — Григорий Сковорода тоже турист был.

— Точно, — улыбнулся диверсант. — Вот и я по его примеру… Институт закончил, последние каникулы перед работой… Решил по Украине немного походить.

— Правильно! — одобрительно кивнул дед Коцюба. — А то у нас кое-кто сразу за границу норовит, в джунгли, в прерии… А в шевченковских, гоголевских местах, куда люди со всего света приезжают, сроду и не был.