Чудеса происходят вовремя - [45]
Этой фразой генерал Аристидис Куременакос заканчивает главу своих мемуаров, носящую название «Первая подпись».
СЕРЖАНТЫ И ЕФРЕЙТОРЫ
Знавал я на своем веку с е р ж а н т о в и е ф р е й т о р о в, которые здравствуют и п о с е й день полковниками и майорами.
А. Пападиамантис
Можете дать ему лет двадцать пять. Невысокий, щуплый. Если угодно, наделите его некоторым изяществом. А теперь облачите его в мундир, как будто созданный для того, чтобы оттенять утонченность. Темно-синее сукно, первосортное, английское. Галстук, сверкающий белизной, как нагрудник ласточки. Проймы оторочены золотистой тесьмой, на плечах погоны с золотыми звездами. Белые гетры, темно-синяя пилотка, талия стянута кожаным ремнем, пряжка сияет в центре, как чистейший янтарь.
Он стоит навытяжку перед письменным столом. За столом сидит шеф, пожилой, сухощавый, с подвижными чертами лица и маленькими быстрыми глазами. Во взгляде шефа любопытство и удовлетворение.
— А ведь я узнал тебя! Когда я служил в гимназии в Гревена, ты учился у меня год или два... Еще вчера...
Да, еще вчера, на параде, он обратил внимание на этого молодого командира, который провел перед четой новобрачных — наследником престола и его юной супругой — гревенскую фалангу.
— Как же, как же... Помню я Гревена... — Генеральный инспектор мечтательно улыбался, протирая очки краешком платка. — Правда, тамошние снега не лучшим образом повлияли на мое зрение... — Он смотрел на юношу приветливо, и в его словах слышалось скорее восхищение дикой красотой горного края, чем досада или обида. — Так вот, там у вас в тридцать втором году я едва не ослеп...
Однако инспектор ошибался. Молодой командир назвал свою фамилию — П а н а й о т а к о п у л о с, и декорации тотчас же сменились. Картина заснеженных гревенских горных вершин погасла в памяти инспектора, вытесненная совсем иными пейзажами: железнодорожное полотно, рельсы, убегающие вдаль среди виноградников и оливковых плантаций; зеленые и желтые луга с яркими огоньками цветов; белые заборы, белые стены домов, белые, выжженные солнцем террасы, где сквозь вьющуюся зелень, словно полные груди, проглядывают апельсины, лимоны и гроздья винограда; пустынные в полуденный час улицы, и мухи, мухи, тучи мух — у высохшего русла речки, у помойных стоков, у выгребных ям, короче говоря — всюду.
На лице инспектора отразилось недоумение.
— Как же так? Какими ветрами?
— Назначение я получил в Гревена. С тех пор служу там.
Если при упоминании о Гревена сердце инспектора с робостью сжималось, то воспоминания о бескрайних просторах, о теплых и благоуханных южных областях королевства приносили ему приятное облегчение. Теперь генеральный инспектор заговорил с особой теплотой и сердечностью:
— Да, да... Ты учился у меня, когда я служил там, на юге... — И все так же тепло и сердечно, но уже чуточку официально добавил: — Молодец, Панайотакопулос, молодец! Поздравляю! Ты добился отличных успехов. Я рад за тебя, и мне приятно, что наше старое знакомство возобновляется именно здесь.
Растроганный юноша ответил ему словами признательности.
Они долго еще беседовали, перебирая общих знакомых — учителей, учеников. Наконец инспектор перешел к делам служебным. Как и другим командирам из провинции, он вручил Панайотакопулосу пакет с новыми циркулярами и вкратце изложил суть новых распоряжений. Теперь он понизил голос, пытаясь придать своим словам особую доверительность, однако то, что он сообщил, уже не было для Панайотакопулоса откровением. Вскоре после свадебной церемонии новобрачные совершат поездку по стране, посетят центры номов и все крупные города. Принцесса таким образом познакомится со своей новой родиной, а наследник престола — с местными отделениями молодежной организации[19]. Руководители местных отделений должны подготовиться к торжественной встрече.
Вдруг буквально на полуслове инспектор прервал свои объяснения:
— Послушай-ка, что я тебе предложу.
Новая идея озарила его внезапно и показалась ему удачной, но инспектор не поделился ею сразу же: долгий опыт научил его остерегаться поспешных решений.
— Да, да, это было бы недурно... — проговорил он после некоторого размышления.
Накануне вечером зять инспектора Герасимос просил его позаботиться об одном молодом человеке — Вергисе, тоже командире из провинции. Вергис служил в родном городе Панайотакопулоса и теперь должен был вернуться туда, а ему хотелось получить перевод либо в Гревена, либо в Козани: в тех краях находилась его родная деревня.
Вергиса пригласили в кабинет, и они втроем обсудили проект во всех деталях.
— Пока что я вас временно отзову, — сказал инспектор. — Это в моей власти. Ты, Вергис, поедешь в Западную Македонию, а ты, Панайотакопулос, — в Западный Пелопоннес. Назначаю вас моими представителями, уполномоченными Центрального управления. Проследите за подготовкой местных отделений и представьте мне подробный отчет. О дальнейшем загадывать не будем. Время покажет...
Из кабинета инспектора и Вергис и Панайотакопулос вышли окрыленными. Оставшуюся часть дня они провели вместе и обнаружили друг в друге массу достоинств, а также немало сходства во взглядах и вкусах. Вечером Вергис предложил посетить кое-какие места, где им можно было появиться только в штатском.
