Чудеса и кошмары - [8]

Этой ночью мужчинам искренне не спалось и шагами они нарушали тишину на улицах, мешая часто кровожадным убийцам. Непьющие у них все были просто неженками, словно женщины.

Вопли и стоны паяных мужчин заполонили ночные улицы городка. Орды ночных птиц покрякивали им, так как готовились к отлёту позднее.

— Налей, — просил товарища врач днём и муж ночью. Он ждал лишь ночь с пятницы на субботу, чтобы потом ещё и выспаться.

Улетели журавли при этих холодах. Как не отметить событие?

— В России живём, ребята! — кричал мужчина навеселе, — Мы благородные мужланы и пьём много? Кто со мной?

— Гуляем! — поддержали его друзья.

В момент приближения утра тоска становилась роем мух, что мешали наслаждаться выпитым. Не вяжут в наши дни мужчины шерстяные носки, но даже в прошлом столетие это делали бабки. Так и они весь остаток ночи до утра плакали о бабках, так как не было на большее у них…

Глава 3.

Получив от Аглаи Митрофановны печальное известие, Антонина Родионовна бросила все дела и поехала к дочери в больницу. Дорога была была, как стая белых мух в лицо, а Антонина Родионовна всю дорогу плакала.

Приехав, Антонина Родионовна ощутила всю полноту убогости российской больницы. В воздухе парили «амбрэ», в которых чувствовались насыщенные нотки стерильных бинтов, хлорки, омерзительно ихтиоловой мази и еще чего-то непонятного, но знакомого еще с детства. Старая треснувшая плитка навивала в сердце щемящую тоску, а окрашенные дешёвой голубой краской стены словно наваливались на неё, не позволяя вдохнуть полной грудью царивший в помещении смрад. Тусклые лампочки над входом палат были вкручены, похоже, при Царе-горохе, и были уже не в состоянии осветить длинный и темный коридор. Мрачный сумрак словно сквозил через давно немытые стекла окон, на которых едва заметно колыхалась выцветшая грязно-серая занавеска. Её проводили к Авроре в палату и, увидев дочь, лежавшую в бессознательном состоянии, она расплакалась. Антонина подумать не могла, что её ещё утром радостная безалаберная дочка через каких-то три часа окажется в подобном состоянии. Вопросов по поводу случившегося Антонина Родионовна не стала задавать в больнице, потому что ей уже всё объяснила по телефону Аглая. Она села рядом с дочерью, сжала её руку и продолжала плакать до тех пор, пока к ней не подошёл врач, следивший за состоянием Авроры.

— У неё сильное сотрясение, которое и послужило причиной потери сознания. Мы уже делали КТ головного мозга и позвоночника — в результате удара нет ни гематом в головном мозге, ни повреждений позвоночника. Вы можете быть спокойны. Она придёт в себя, — уверенно говорил врач о состоянии Авроры.

— Хорошо, но даже так, поймите меня. Мне очень больно видеть в таком состоянии моего ребёнка, — Антонина Родионовна немного успокоилась, услышав от врача результаты обследования, но слёзы остановить она не смогла.

Врач покинул её, а она продолжала сидеть рядом с дочерью, крепко сжимая её руку.

Бекеле получил известие о травме своего арендодателя через два часа после описанных событий от того же самого врача, который звонил Аглае Митрофановне. Тот позвонил ему, потому что его номер телефона был первым в списке недавних вызовов в мобильнике Ивана. Естественно, он сразу же поехал проведать Ивана, уточнив все необходимые сведения у звонящего информатора. Он предполагал, что его не пропустят к больному, поэтому купил продукты и вещи: халат, тапочки, носки и зубную щётку — все что необходимо. Бекеле не знал об Иване многого и приедет ли кто его навестить. Не знал он ничего о его жизни и семье, но все-таки решил привезти всё необходимое — ведь этот человек предоставил ему жильё в чужой стране и это меньшее, чем он мог помочь ему в беде.

Зайдя в больницу, Бекеле был поражён ужасными условиями здесь. Ведь даже у него на родине больницы, организованные иностранцами, были гораздо более приемлемыми, хоть и были многим недоступны, а здесь он увидел крайнюю нищету, антисанитарию и почувствовал от первого попавшегося на его глаза врача позыв: «Проваливай отсюда!». В общем, он был крайне поражен. Он подошёл в регистратуру к медсестре и спросил:

— Здравствуйте, я к Шумахеру Ивану Андреевичу. Он лежит в отделении реанимации и интенсивной терапии.

Медсестра удивлённо посмотрела на Бекеле, потом порылась в компьютере и ответила ему:

— Он в тяжёлом состоянии и посещение разрешено только родственникам.

Бекеле не мог не спросить её:

— А вы его родным хоть сообщили?

Медсестра спокойно объяснила:

— У нас на данный момент нет никакой информации о них, а сам он без сознания, — и добавила, — Я тебе что, Шерлок Холмс?

Бекеле, сдержав искреннее возмущение, передал ей вещи и продукты:

— Тогда передайте ему это, пожалуйста.

Медсестра фыркнула:

— Сам отнесёшь. Отдашь врачу в отделении. Тебе по лестнице через второй этаж до конца. Там спустишься опять на первый — это и есть отделение реанимации и интенсивной терапии.

— Хорошо, — ответил Бекеле и отправился в указанное место.

Преодолев подобие лабиринта, он спустился по лестнице в конце второго этажа и оказался на месте. Там было темно, так как лампочки едва освещали помещение. Основное освещение было отключено, так как электричество сильно экономят. Бекеле тут же был замечен проходившей мимо медсестрой, и она спросила его: