Чудеса и кошмары - [38]

Получив положительное впечатление от прогулки по богатым коридорам, Иван пришёл к своей комнате, к которой был сопровождён слугой. Зайдя внутрь, он обнаружил небольшой камин в углу, двуспальную кровать с золотистым покрывалом и подушками, а возле камина стояло небольшое кожаное кресло темно-коричневого цвета, отливающего бордово-красным блеском. Возле кресла стояли большой светильник в чёрном абажуре и с другой стороны кресла небольшой стеклянный кофейный столик, обделанный светлым неизвестным ему деревом. Он почувствовал себя усталым, переоделся и упал на кровать. Лежа размышлял Иван о произошедшем с императорской семьёй. Он ещё по возвращении пораспрашивал слуг и лекарей в процессе собственного лечения, но никто не знал ничего ни о том, куда же исчез император, почему его дочь получила столь сильную травму и почему императрица внезапно закрылась в своей комнате. Вспоминая свой страх перед смертью, когда он шёл по однообразному миру в виде зелёного поля, Иван ощущал собственное бессилие, даже более. Ему порой казалось невыносимым отражение собственной убогости и трусости, потому что он не мог понять, как он мог испугаться того, что возможно и не произошло бы в реальности. Ведь неизвестно, правду ли ему сказал тот старик в костюме шута на зелёном поле, действительно ли он бы умер. Иван не знал ответа. Перед страхом смерти все убоги.

Ощущая на тот момент, что он никогда не покинет этот мир, в котором лишь зелёные поля, его пробирал страх и дикий ужас от осознания того, что в реальность он никогда больше не вернётся. Он умрёт и навсегда останется там. С этими мыслями он спокойно заснул…

Настало время, когда армяне прозвонились Бекеле и сообщили о том, что выполнили его просьбу.

Бекеле прошёлся по магазинам и купил немного продуктов для Ивана, после чего отправился к нему в больницу. Приехав в больницу, Бекеле обратился к уже знакомой ему медсестре и невзирая на прошлый инцидент она его пропустила к Ивану. Добравшись до палаты, Бекеле и сопровождавшая его медсестра были в глубоком шоке, так как при том, что все вещи и гостинцы Ивана были на своих местах, сам Иван словно канул в лету. Нигде его не было видно, а ведь сегодня ему должен был делать операцию другой врач!

Замешкавшись и растерявшись, медсестра сказала:

— Я пойду его поищу, а вы пока можете подождать в коридоре.

— Хорошо, — ответил Бекеле и вышел в коридор. Пока она ушла, он случайно услышал разговор двух медсестёр возле ресепшена:

— Адам Эрвинович в реанимации, ты слышала?

— Да, я слышала об этом. Его сначала хотели положить в больницу по его месту жительства, однако Асия Алановна подключила связи и его положили к нам. Его случай какой-то нестандартный.

— А что необычного такого в случае его заболевания?

— Он жалуется на перелом второго и третьего шейных позвонков с повреждением спинного мозга, но ему сделали КТ и по его результатам все в порядке. Вероятно на него кто-то напал. На том месте, где его нашли, подобную травму получить иным образом просто невозможно. Я могу предположить, что его чем-то по затылочной части ударили с недюжинной силой, но я сомневаюсь, что это перелом.

Медсёстры продолжили обсуждать инцидент. Бекеле внимательно слушал до тех самых пор, пока не услышал номер палаты реанимации. Он проследовал туда, так как медсестра, ушедшая искать Ивана, так и не вернулась. Пройдя в палату, он увидел лежащего с переломом бледного мужчину, мучимого дикой адской болью. Перед ним стояла врач и говорила ему:

— Что вы разлеглись? Вставайте! Пришли результаты КТ и, согласно им, у вас нет никакого перелома. У вас не может ничего болеть. Вставайте. Встаньте и идите, перестаньте притворяться.

Мужчина взвыл, но не смог и двинуться, несмотря на настойчивость врача. Он посмотрел на неё умоляющим взглядом, желая при этом повернуть голову, но не мог. Его голову словно проткнули тысячами иголок прямо в мозг без обезболивающего. В тот момент он чувствовал не только полное нежелание его организма умирать, но и каждая клеточка его организма от этой боли погибала и при этом боролась за жизнь с этой болью. Даже при такой боли он не терял рассудка. Адам Эрвинович все понимал, хотя и говорил еле-еле. Врач же была неумолима и, думая, что он продолжает притворяться, словно одержимая в бешенстве подошла к нему и взяла за голову, скинув с кровати. Мужчина в агонии рухнул на пол и закричал, будучи не в силах двинуться. Ничего больше сделать он не мог. Бекеле, завидев эти обстоятельства, просто не смог сдержать свой гнев и злобу на подобное поведение врача, не говоря уже о том, что он сам был виноват в его травме и просто потеряв самообладание он бросился к этой твари, врезав ей в морду с правого кулака. Почувствовав облегчение, словно у него с сердца сняли огромный камень, Бекеле просто сгорал от стыда и мук собственной совести, потому что для того, чтобы спасти одного человека он окончательно разрушил жизнь другого человека, который не был совершенно виноват.

Он не делал Ивану операцию на тот момент, когда по просьбе Бекеле армяне на него напали и не знал даже, что этой операции суждено быть столь роковой. Бекеле пришёл к осознанию, что, возможно, ему не стоило так с ним поступать, а армяне с его точки зрения, прослыли окончательно жестокими зверями. Если бы Бекеле сам был на их месте, он бы просто разбил ему нос или сломал руку, но позвоночник — это бесчеловечно. Если этому человеку гипотетически суждено стать убийцей, то всё равно он такое не заслужил.