Чудеса и диковины - [16]

Шрифт
Интервал

Наблюдая мое изумление, Арчимбольдо усмехнулся.

– Единое целое, согласен?

Бесспорно. Образ, составленный из разнородных цветов и фруктов, слился в одно величественное существо. Каждая виноградинка, каждый кабачок, каждый колос были тщательно и четко выписаны; но при этом все они были частями единого целого.

– Вертумн был еще и богом превращений. Он мог принимать любой облик. Осторожнее, смотри, куда ты садишься, мой мальчик.

Очень здравый совет, учитывая, что по всей комнате была разбросана бывшая натура. Казалось, что сам Вертумн, позировавший для портрета, разобрал сам себя перед уходом. Я взял клюквенную гроздь и сравнил ее с изображением на холсте. Копия была идеальной, вплоть до сдвоенных листьев и числа ягодок.

– Чтобы сотворить невероятную картину и убедить зрителя в ее правдоподобии, – сказал Арчимбольдо, – скопируй ее составляющие с Природы. Жизнь в картину вдыхают детали. Если ты слишком удалишься от Природы, твоя кисть никого не удивит. Даже чудовища сделаны из плоти.

Как бы в доказательство своих слов Арчимбольдо снял со стены несколько маленьких рисунков – без сомнения, копий с оригиналов большего размера. Это были «Времена года», символизирующие этапы человеческой жизни. Розовощекая юность, полностью составленная из весенних цветов, соседствовала со своей противоположностью и погибелью, суровой Зимой – искореженным деревом с корнями вместо бороды и уродливыми грибными губами. Лето было мужчиной в расцвете сил, смеющейся мозаикой из фруктов. Он безразлично смотрел на Осень, чья пшеничная борода и вакхическая корона уже были готовы к сбору урожая и к тому, что бывает после.

– Человечество, мальчик мой, это лишь часть Природы. И Природа есть часть Человека. Ведь ты насыщаешь свое тело фруктами? Получается, что ты сам сделан из них. – Арчимбольдо с хрустом укусил яблоко. – Motif fur humus, – продолжил он, прожевав и проглотив сочную мякоть. – Прими во внимание жизненные соки. Siccus, calidus, humida, frigidia – Сухость, Жар, Влага, Холод. Объединив все четыре в одно, что ты получишь? Универсального Человека.

Художник продолжал философствовать, а я погрузился в созерцание его рисунков. Потом прервал его глупым вопросом: почему он работает в темноте, в занавешенной комнате? Глупым – потому что с первого взгляда было ясно, что картины Арчимбольдо выполнены при искусственном освещении, и именно это придавало им герметическую таинственность, мрачный и гипнотический шарм.

– Почему в темноте? Мне так нравится. Заставляет сосредоточиться. – Арчимбольдо жевал яблоко, наблюдая с довольным видом, как я копаюсь в его фантазиях. Что до меня, то я себя чувствовал как человек, который долго блуждал по пустыне и вдруг вышел к морю: вот она, вожделенная вода, но ее нельзя пить. Вот оно, к чему я так стремился, но ему никогда не бывать моим. – Эта картина – еще и портрет моего покровителя, такого же источника изобилия для своих подданных, как Вертумн – для всего человечества. Ты ведь понятия не имеешь, о чем я, верно? Прости меня. Я стар, я забыл, что мир – не моя фантазия. Давай я расскажу тебе про императора…

Так я узнал про Рудольфа Габсбурга. Это был монолог, который, без сомнения, шлифовался в течение многих лет и был полон витиеватых оборотов. Арчимбольдо описывал, как благочестивый юноша, уже тогда отличавшийся своим знаменитым подбородком, привез к венскому двору испанские манеры. Новый монарх удивлял придворных множеством причуд. Над его короной витали воспоминания о богатствах, увиденных в Эскориале: чудеса и диковины, которые Филипп Испанский собирал в качестве отдохновения и убежища от дворцовых бурь. Есть короли, которые страждут преходящей власти и готовы пролить ради этого море крови и грязи. Амбиции императора Рудольфа были значительно утонченнее. Он хотел собрать величайшую сокровищницу христианского мира. Для этого он окружил себя астрологами, художниками и умельцами, великими талантами, к примеру… (я забыл имена, для меня они были пустым звуком). Арчимболь-до был фаворитом почившего императора Максимилиана; теперь, вместе с его преемником Рудольфом, он переехал к новому престолу, в Прагу. Арчимбольдо выкатывал глаза, описывая роскошь города на Влтаве, пражские шпили и башни, грандиозный замок, залы и галереи, выстроенные новым богемским королем.

– Знаешь, у него есть лев. Он рычит ровно в полдень. Говорят, что имперская власть связана с этим царственным зверем. – Верил ли в это сам Арчимбольдо? Он готов был поверить во что угодно, если это касается императора, владевшего статуей Дафны из красного коралла, монарха, который по праву гордился жемчужинами собранной им коллекции: рогом единорога и корнем мандрагоры в форме распятого Христа – даже в мелочах, вплоть до агонии на крошечном лице. – Сладкими плодами моих трудов я развлекал двух императоров, одного за другим. Маски, подвески. Зарисовки диковинных зверей. В благодарность Рудольф подтвердил благородство моей фамилии. Когда я возвращался в Милан, мне сделали подарок, тысячу пятьсот пятьдесят флоринов. – Арчимбольдо сделал передышку, чтобы убедиться в том, что его слова произвели на меня должное впечатление.


Еще от автора Грегори Норминтон
Портрет призрака

Таинственная история НЕДОПИСАННОГО ПОРТРЕТА, связавшего судьбы слишком многих людей и, возможно, повлиявшего на судьбу Англии времен Революции и Реставрации…Единство МЕСТА, ВРЕМЕНИ и ДЕЙСТВИЯ? Нет. ТРИЕДИНСТВО места, времени и действия. Ибо события, случившиеся за одни сутки 1680 г., невозможны были бы без того, что произошло за одни сутки 1670 г., а толчком ко всему послужили ОДНИ СУТКИ года 1650-го!


Корабль дураков

«Корабль дураков», дебютный роман 25-летнего писателя и актера Грегори Норминтона – лучший пастиш на средневековую тему после «Имени Розы» и «Баудолино» Умберто Эко. Вдохновясь знаменитым полотном Иеронима Босха, Норминтон создал искуснейшую постмодернистскую мозаику – оживил всех героев картины и снабдил каждого из них своей историей-стилизацией. Искусное подражание разнообразным высоким и низким штилям (рыцарский роман, поэзия вагантов, куртуазная литература и даже барочная грубость Гриммельсгаузена) сочетается у Норминтона с живой и весьма ироничной интонацией.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.