Чудеса естественного ума - [7]

Вначале я чувствовал себя неуютно, обучая Дзогчен представителей Запада, и это происходило по многим причинам: люди эти были мне незнакомы, и я видел их впервые, а также из-за того, что учение Дзогчен является для меня самой важной частью моей жизни. Я не видел на Западе такого же почтения и уважения, как то, которое я проявлял сам, получая посвящение в Дзогчен от своих учителей. Здесь на Западе люди, похоже, не считают зазорным говорить об учениях в любом месте, и даже могут обсуждать их в непринужденной беседе, сидя в баре. Я также сразу заметил, что разговоры людей об интегрировании Дзогчен с их повседневной жизнью, не соответствовали их обычному поведению, которое не отличалось глубоким состраданием, осознанностью, мастерством. Также со временем я обнаружил, что люди могли приходить на занятия, проводившиеся в выходные и после этого больше не показываться. Также не было никакой личной близости, как в отношениях, существующих между мастером и учеником в традиционном контексте в Тибете или Индии, когда учитель дает метод, ученик практикует его какоето время, а затем возвращается и рассказывает о своих переживаниях. Мне не нравилось это отсутствие постоянного контакта между мастером и учеником: здесь посещение занятий походило на участие в обычной светской беседе, так что иногда не чувствовалось никакой личной связи, будто бы я говорил по радио.

Для меня передача учения Дзогчен является большой ответственностью. Я должен знать, что люди понимают то, чему я их обучаю и иногда я особенно подчеркиваю этот аспект. Но поскольку времени часто было мало, и в силу характера отношений со слушателями и отсутствия обратной связи, обычно мне было трудно определить насколько хорошо люди воспринимают то, чему я их учил. Слушатели часто проявляли поверхностное отношение, в них не чувствовалось глубины и казалось, что они предпочитают со слепой верой ожидать каких-либо чудес, чем самим работать для достижения непосредственного переживания. Некоторые группы казались очень интеллектуально развитыми, другие — наоборот. Однако, стремясь помочь другим и помня, что однажды мой учитель Лопон Сангье Тензин сказал об опасности исчезновения учения Дзогчен в эпоху кали-юги, я делал все, что было в моих силах, чтобы передавать его другим.

Были и положительные стороны: так, я обнаружил, что групповые практические занятия с западными людьми проводить легче, чем с мирянами-тибетцами в Индии или Тибете, где слушатели удовлетворяются получением посвящения, не вдаваясь в подробности того, что же они получают.

Через пару месяцев, на Пасху в 1988 году, я проводил свои первые занятия в Меригаре. Здесь мне хотелось дать людям возможность рассказать о своих переживаниях. Мне очень приятно было видеть восприимчивость новичков к тем практикам и учениям, которые я давал. Проведя три месяца в Италии, я отправился на пять месяцев в Скандинавию, где я работал над диссертацией, а также проводил семинары в Осло, Копенгагене и Стокгольме. Затем я отправился в Англию и занимался обучением в Лондоне и Девоне. Я обнаружил, что некоторые буддисты на Западе имели неверные представления и ошибочную информацию о традиции бон, и им было не по себе посещать занятия "бонского мастера". Вначале они садились подальше от меня, но затем, видя, что я даю чистое учение Дзогчен без каких бы то ни было ярлыков, стали постепенно перемещаться поближе.

Я многому научился во время своего первого длительного визита на Запад и через два месяца после возвращения в Индию я решил вернуться туда с тем, чтобы продолжить работу над своей диссертацией в рамках сотрудничества с Институтом ИсМЕО в Риме, а также для того, чтобы узнать больше о западной культуре и психологии и поработать с общиной Дзогчен. Когда я был в Риме, представители итальянской общины Дзогчен приглашали меня в разные города проводить занятия во время отсутствия Намхая Норбу Ринпоче (он на год уехал из Университета в Китай для проведения исследований), и когда мне позволяли другие мои обязанности, я делал это. У меня установились очень хорошие духовные и дружеские отношения с итальянцами. Мне приносило большее удовлетворение видеть одни и те же группы людей на протяжении длительного времени, и это давало ощущение непрерывности и постоянства процесса передачи учения, а также создавало некую семейную атмосферу.

Дальнейшие размышления о Западе

Еще одна вещь, которую я бы хотел отметить: иногда кажется, что западным практикующим недостает правильного "видения" учения. Я думаю, что для сохранения учений необходимо специально развивать и поддерживать особое духовное видение. Такое видение присутствует в тибетской культуре, является ее частью, и оно помогло защитить и сохранить учения. Для того, чтобы обучаться им, необходимо подготовить себя к этому, особенно это относится к людям Запада. Обретение этого видения не является чем-то невозможным, и я сам наблюдал изменения в людях, которые серьезно и добросовестно следуют учениям.

Мне особенно нравится обучать людей, которые ранее получали учение от разных мастеров, так как в этом случае посредством учений они уже ощутили другой "вкус" и обрели более полное видение. Так же в силу того, что они уже имеют некоторые знания, мне дает больше удовлетворения тот факт, что они могут оценить то, чему обучаю их я. И наоборот, я обнаружил, что те люди, которые обучались только у одного мастера, более склонны к тому, чтобы сравнивать мое учение с тем, чему учил их он и выносить свои суждения.