Чучело-2, или Игра мотыльков - [25]

— Ох, насмешила! О чем ты говоришь в наше время, когда каждый норовит у другого вырвать кусок послаще?! Я Костика готовлю не просто для жизни, а для битвы. А то останется, как мы с тобой, в дураках.

— Не надо, деточка, — сказала баба Аня. — Я не в дураках. Я свою жизнь прожила, как Бог велел. Тебя я, Лиза, не сужу. За Костю сердце болит…

— Что ты во всем этом понимаешь? — перебила Лиза. — Ты в другом веке. И не вздумай говорить с Костей, он обозлится на меня — и всё. А толку не будет.

— Зря ты его боишься, Лизок, зря. Любовь этим не сохранишь.

— Не боюсь я его, не выдумывай, а люблю, — ответила Лиза. — А потом — вдруг он прав?!

Лиза остановилась у зеркала — это ее любимая позиция. Поправила прическу. Зажгла свечу и погасила свет. Полумрак окутал комнату. Лиза посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась — она еще молодая, у нее есть надежда. И в мгновение ока забыла про свой испуг по поводу Костика. Надежда на лучшее будущее вселилась в ее радостно-беззаботную душу.

— А что ты там делаешь? — долетел до нее голос бабы Ани.

— Зажгла свечу и рассматриваю себя в зеркале.

— Зачем?

— Ну, чтобы убедиться, что я еще ничего. — Лиза рассмеялась. — При свече… вполне красавица.

И тут в их телефонный разговор ворвался короткий звонок в дверь. Лиза, порхая, с телефоном в руке, направилась в переднюю, открыла… и увидела Глебова! Она сразу не узнала его, и это ничуть не странно. За те несколько часов, которые прошли с момента их встречи, Глебов до неузнаваемости изменился. Лицо его озарилось каким-то тайным светом. Он стоял молча, словно онемел. В руках держал портфель, сильно набитый, и несколько гвоздик.

— Проходи, — сказала Лиза и крикнула в трубку в некотором смятении: — Мама, ко мне пришли…

— Кто пришел? — не поняла баба Аня.

— Ну кто-кто? Гость… Нарядный и важный.

Они прошли в комнату: впереди Лиза, за нею Глебов.

— Ну, Боря пришел. — Лиза рассмеялась, глядя на нелепую фигуру Глебова. — В новом костюме. Отлично смотрится.

— Лиза, ты не забыла о своем обещании?

— Успокойся! Не забыла. — У Лизы было чудное настроение: она обрадовалась приходу Глебова. — Сейчас буду перед ним извиняться.

Глебов понял, что Лиза разговаривает с матерью, далекой, забытой Анной Петровной, и сказал:

— Анне Петровне низкий поклон и привет!

— Он тебе шлет привет, — продолжала Лиза.

— Лиза, я чую: он поверил, поверил про Костю. Ты, пожалуйста, не откладывай. А прямо скажи ему, так легче, Лизонька, доченька, прошу тебя! — умоляла бедная баба Аня.

Но Лиза почти ее не слышала, она где-то витала и порхала, ей было хорошо в эту минуту.

— Ладно, не учи, — сказала она. — Я тебе позвоню, учительница. — И повесила трубку.

Отнесла телефонный аппарат на место, несколько секунд постояла спиной к Глебову, чтобы укротить сердцебиение. Мгновение они смотрели друга на друга молча — оба явно смутились.

— Прости… Без предупреждения, — произнес Глебов. — Я звонил, но было занято.

— Гвоздики… это мне? — спросила Лиза.

Глебов кивнул:

— Тебе, тебе.

Он говорил тихо и настороженно оглядывался.

— Спасибо. — Лиза почти отняла у него цветы: он держал их крепко. — Ты сядь.

Она вышла из комнаты, он посмотрел ей вслед, продолжая стоять. Лиза вернулась, принесла цветы в вазе, поставила их на ломберный столик около машинки.

— А его нет? — спросил Глебов.

— Костика? — догадалась Лиза. — Нет. Он часто задерживается, а я все равно волнуюсь. — Перехватила взгляд Глебова, вспомнила, что обещала первым делом извиниться, решилась: — Боря, ты на меня не рассердился за «это»?

— Ну что ты! — радостно ответил Глебов. — Признаться, сначала я просто обалдел, потом успокоился… Все нормально.

— Хорошо, что не обиделся, — обрадовалась Лиза. — С обидчивыми трудно. — Теперь ей стало легко, а то после разговора с матерью она все же чувствовала себя неуверенно. Лиза выхватила у Глебова портфель: — Ну садись же, наконец.

— Осторожно, там шампанское, — предупредил Глебов.

— Шампанское? — обрадовалась Лиза. Предстояло веселье — это ей было по нраву. — Никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдешь. — Она открыла портфель и вытащила шампанское.

— И все, что там лежит, тоже для нас? — Лиза вытащила первую коробку и открыла — там лежало шесть пирожных. Открыла вторую коробку — увидела бутерброды с колбасой и сыром.

— Я проник по знакомству в театральный буфет, — сказал Глебов.

А Лиза тем временем раскрыла небольшой сверток и восхищенно воскликнула:

— Что я вижу? Конфеты из прошлой жизни! Трюфеля! Ну угодил! Это же мои конфеты! Как ты догадался? Ах да, ты же… никогда меня не любил! — И рассыпалась детским смехом.

Глебов смутился.

— Это все для праздника, — оправдываясь, сказал он.

— Для какого… праздника? — не поняла Лиза.

— Для нашего. — Глебов открыто, незащищенно улыбнулся.

Все-все это было ей знакомо: его открытость и доверчивость, все как прежде. Она стала рыться в памяти, чтобы понять, о каком празднике говорил Глебов, но, так ничего и не вспомнив, спросила:

— Для какого «нашего»?

И тут до нее наконец дошел истинный смысл прихода Глебова. Подумать только, баба Аня оказалась права! Он поверил в то, что Костя — его сын. Неожиданное открытие испугало Лизу, и, не зная, что предпринять, она спряталась от Глебова, снова повернулась к нему спиной, чтобы прийти в себя, и стала шарить зачем-то по ломберному столику. Поймала себя на том, что улыбается, — и поняла: ей было приятно, что Глебов поверил в ее розыгрыш. «Смешно, — подумала Лиза, — такой серьезный судья, гроза бандитов и жуликов, и так легко попал в простую ловушку».