Чучельник - [12]

– Зло… – прохрипел он. – Здесь повсюду зло… Бегите, брат мой, ибо один вы не в состоянии справиться…

В заплечном мешке у меня была бутылка, на дне которой осталось немного воды. Я приставил горлышко к бледным губам монаха, он с благодарностью сделал глоток.

– В руки Божьи возвращаю дух мой… – начал было монах, но я не стал слушать, взвалил его, точно мешок с овсом, на плечо и понес к лазу.

Брут пролез первый, за ним я, а после я вытянул за руки и Йогана. Я молился, как умел, чтобы Господь не забирал его жизнь. И Бог услышал. Понемногу лицо монаха стало розоветь, и он уснул на траве, подогнув под себя ноги – совсем как ребенок. Я услышал лай собаки – Брут нашел останки нашей лошади – ее разодрали волки.

– Интересно, что скажет на это герр Штрауп? – сказал я вслух. – Однако если сейчас же не тронуться в путь, мы сами можем стать добычей волков. – Я посмотрел на герб С*, висевший над воротами.

…Но я не смог уйти! Приласкав собаку и дав ей наказ охранять сон монаха, я вернулся назад. Бегом я пробежал левую галерею и поднялся по винтовой лестнице наверх.

Пятачок, стальная дверь, портьеры… все было зеркальной копией правого крыла. Я решил толкнуть дверь, но не заходить внутрь. С ноги дверь не открылась, тогда я надавил всем телом и, ввалившись внутрь, оказался в ловушке: дверь сзади бесшумно отпружинила и встала на место.

Ругая себя за неосторожность, я огляделся по сторонам. Трупов здесь не было. По крайней мере, на виду. Посреди комнатки стоял ящик, похожий на гроб. Он был накрыт черной тканью. Как зачарованный, я подошел и одним рывком сорвал ее: ящик на три четверти был заполнен зеленоватой, густой и прозрачной жижей и укупорен толстым стеклом. Сквозь все эти преграды на меня смотрела девушка, в которой я узнал свою ночную гостью, что столь бесцеремонно влезла ко мне под одеяло.

Она резко стукнула ладонями по стеклу, но оно было достаточно прочным и выдержало удар. Лицо Амалии исказила гримаса, и она стала барабанить по стеклу, вспенивая вокруг себя белые маслянистые пузыри.

Я отпрянул, вновь накрыв черной материей страшный ящик. Но он продолжал сотрясаться – ведьма внутри отчаянно хотела выбраться наружу.

Стараясь не поддаваться охватившей меня панике, я стал осматривать небольшое помещение пядь за пядью, надеясь найти ход, по которому Амалия проникла ко мне той памятной ночью. Пол вокруг покрывал слой грязи, какие-то опилки, волосы, обрезки ногтей… Подойдя к двери, я еще раз осмотрел ее. Дверь была идеально ровной, и с моей стороны открыть ее было невозможно.

Подойдя к противоположной стене я стал ощупывать ее. Безуспешно! Скоро потухнет факел, и…

Я задумался. Намерения Амалии явно не из лучших – улыбнись она мне, я бы сам помог ей выбраться. Разве не это было моей первоначальной целью? А что если отпустить ее и заставить вывести меня отсюда, а заодно узнать о том, что здесь, в конце концов, происходит?

Рассуждая таким образом, я принял решение. Достав из заплечного мешка кинжал, я спрятал его за голенище и шагнул к ящику.

– Я бы не стал этого делать, – послышался за спиной голос, показавшийся мне знакомым.

Я обернулся, и последний всполох пламени осветил грустную насмешку на лице барона С*. Факел погас.

…От неожиданности я потерял дар речи. Барон невесть каким образом открыл дверь (впоследствии я частенько ломал голову, как ему это удавалось, и, наконец, догадался, что это была приставная магнитная ручка), и мы оказались на пятачке. За одной из портьер оказалась стена-перевертыш, декорированная известняком, как и все прочие, и, пройдя сквозь нее, мы оказались в весьма уютном помещении с мебелью в стиле ампир.

Комната была освещена стеклянными колбами, внутри которых находилась субстанция, вроде той, в которую была помещена Амалия. Барон С показал мне на кресло, сам сел за стол, вытащил из ящика мешочек и длинную трубку черного дерева и, глядя мне в глаза, стал забивать трубку табаком из мешочка.

– Полагаю, юноша, у вас ко мне масса вопросов? Я готов! Спрашивайте…

Я следил за быстрыми движениями его длинных благородных пальцев и не знал, с чего начать.

Сейчас я понимаю, насколько глупо прозвучал тогда мой первый вопрос:

– Альфред, вы человек?

Барон ухмыльнулся в усы и начал раскуривать трубку. Раскурив, он посмотрел на меня сквозь сизый дым, и от этого взгляда мне стало не по себе.

– Я ученый, потерпевший неудачу. Счастливейший из смертных, взлетевший так высоко, что падение мое оказалось гибельным не только для меня, но и для тех, кого я когда-то любил…

– Я вас не понимаю, барон.

– Вы живы, этого достаточно. Глаз вы потеряли в результате неудачного падения. А ведь я мог уничтожить вас, тем более, что вы убили моего верного Камала. Хотя на вашем месте я, вероятно, сделал бы то же самое. Всему виной страх… Во всем виноват я сам – не уследил за Амалией.

– Кто она?

Прежде чем ответить, барон встал, подошел к книжному шкафу и достал толстенную книгу в золотом переплете – не листая её, он извлек оттуда две фотографические карточки и протянул их мне. Одна фотография была семейной, снимок был сделан в мастерской Мёбиуса, в Вене. С карточки на меня смотрели сам барон, и красивая светловолосая женщина с прелестным ребенком на руках.