Чтобы человек стал Богом - [7]

Различие значительно. Впрочем, это изменение перспективы проявляется не только в единственном мистическом опыте «союза с Богом», но также, и в сильной мере, в мистических переживаниях или в интерпретации определённых явлений. Нам представляется, что это опять именно богословское допущение, которое вовлекает А. Вергота в рассмотрение всех случаев появления стигматов, за исключением, может быть, случая, происшедшего со святым Франциском Ассизским, как представляющих случай истерии.

Позволим себе прямо сейчас сделать некоторые уточнения по поводу этой особой проблемы, тогда и вопрос об интерпретации мистиков, в целом, окажется прояснённым.

Мы охотно согласимся с тем, что ещё мало известный психосоматический механизм, который обеспечивает переход психического впечатления к появлению ран, является одним и тем же как в случае стигматов, так и в любом случае истерии, включающем в себя появление подобных явлений. Мы без колебаний согласимся, что среди множества случаев известных стигматов многие не имеют никакого религиозного значения и только являются патологическими явлениями с религиозной установкой. Мы даже будем готовы допустить, безусловно, с меньшей уверенностью, то, что все стигматизированные обязательно обладают предрасположением истерического характера к приобретению стигматов. Сама проблема для нас выглядит так: можно ли из-за этого в целом свести все случаи стигматизирования к простому явлению истерии?

Если да, что является мнением А. Вергота, то очевидно, что такое явление, не позорящее того или ту, кто является жертвой, не будет представлять, однако, никакой особой ценности в качестве знака от Бога.

Если нет, тогда всё, очевидно, развивается иначе. Тогда богослов имеет не только право, но и обязанность спросить себя, нет ли некоторого знака, исходящего от Бога, и не должен ли он обнаружить некоторый замысел.

Итак, по поводу определённого явления стигматов у мистиков. А. Вергот сам берётся за проверку своей «гипотезы на характерном случае, который превосходно документирован: это случай с Терезой Нойман[7]». Никто, впрочем, не сомневается, что сама по себе демонстрация, проведённая автором, достаточно впечатляюща.

Однако мы не можем не заметить, что А. Вергот цитирует только сочинения 1929 и 1940 годов[8], тогда как Тереза Нойман умерла только в 1962 году, то есть двадцать два года спустя после появления последнего процитированного сочинения. Кроме того, с тех пор появилось много других книг или статей, посвящённых её случаю.

Затем А. Вергот честно признался в том, что Тереза Нойман, по-видимому, частично, подобно кюре из Арса[9], имела дар чтения сердец. Это не то же, что появление стигматов, но, тем не менее, было бы трудно считать за удовлетворительное и подтверждённое чисто естественное объяснение стигматов, если бы это явление не получило бы своё объяснение, и это объяснение могло бы быть, тем же, что и для стигматов, или другим, независимым и дополняющим.

А. Вергот, также, не оспаривает другое явление, которое само оказывается в более прямой связи со стигматами. Действительно, как известно, появлялось кровотечение тогда, когда Тереза Нойман переживала сцены Страстей в видениях, отличающихся особо впечатляющим реализмом, так как они происходили, как представляется, не только перед ней, но и в трёх измерениях вокруг неё. И, кажется, хорошо установлено, что она слышала, как персонажи этих сцен говорили на подлинном арамейском языке.

Сказать, что эти два явления «привлекают парапсихологическое объяснение»[10] — значит утверждать, исходя из этой дисциплины, что они также требуют, без доказательства, чисто естественного объяснения. Можно добавить, что нет «никакой идеи об их возможной связи с истерией» (там же), но между тем продолжать считать, действительно, достаточным объяснение стигматов истерической конверсией — это значит немного поторопиться.

Тем более что пришлось бы также дать отчёт о другом явлении, о котором на этот раз А. Вергот не сказал ни слова, и которое, однако, представляется всё более несомненным: известно, что в течение более 35 лет Тереза Нойман жила так, что ничего не ела и ничего не пила, кроме частицы хостии, которую ей давали во время каждого причастия вместе с глотком воды для проглатывания. Явление — совершенно фантастическое, особенно, если добавить, что каждую пятницу, переживая страсти Христовы, она часто теряла, в основном, через кровь и пот, несколько килограммов веса. Всё это было точно зафиксировано в клинике при соблюдении самых строгих условий с 14 по 28 июля 1927 года. При её поступлении и при выходе из клиники Тереза весила 55 кг. За первую неделю она потеряла 4 кг и восстановила 3; во вторую неделю она потеряла только 1,5кг и восстановила 2,5кг[11].

Добавим ещё то, что «отказ части церковных властей признать сверхъестественными «мистические» опыты Терезы Нойман[12]» не является таким уж категорическим, так как 6 июня 1971 года епископ Ратисбон распорядился о проведении канонического расследования. Напротив, мы, в целом, противостоим насколько можно интерпретации свидетельства мистиков через чисто сверхъестественное, как будто было возможно мистикам «