Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста - [21]

«Я делаю это, — скажешь, — для того, чтобы тот не стал смеяться надо мною, не стал презирать меня»? Жалкий и безрассудный человек! Ты не хочешь быть посмешищем для подобного тебе раба, а подвергаешься неблаговолению своего Владыки? Не хочешь быть в презрении у равного тебе раба, а сам презираешь Владыку? Не можешь снести презрения от человека, а не подумаешь, что ты прогневляешь Бога, посмеваешься над Ним, пренебрегаешь Им, не оказывая Ему повиновения? А то, что он не будет смеяться над тобой, это очевидно. Если станешь мстить, то будет великий смех, великое презрение, так как это — дело малодушия, если же простишь, то великое удивление, так как это — дело великодушия.

«Но тот, — скажешь, — не узнает этого»? Пусть узнает Бог, чтобы ты имел за то большую награду. Взаймы давайте, — говорит Он, — не ожидая ничего (Лк. 6, 35). Будем благодетельствовать тем, которые не чувствуют, что им благодетельствуют, чтобы они, воздавая нам похвалы или что другое, тем не уменьшили нашей награды. Если ничего не получим от людей, то тем больше получим от Бога.

Что смешнее, что грубее души, непрестанно гневающейся и желающей мщения? Это — женское и детское желание. Как рассерженная женщина гневается и на бездушные вещи и, пока хотя бы не топнет об пол, не оставляет своего гнева, так и злопамятные желают отомстить своим оскорбителям и делаются сами достойными смеха, потому что увлекаться гневом свойственно детскому уму, а преодолевать его — уму возмужалому. Итак, не мы будем в посмеянии, когда окажем любомудрие, а они. Не покоряться страсти — дело людей не презренных, а презренным свойственно бояться смеха других до такой степени, чтобы из-за этого решиться покоряться собственной страсти, оскорблять Бога и мстить за себя. Это поистине достойно смеха.

Будем же избегать этого. Пусть тот говорит, что он причинил нам тысячу зол, а сам ничего не потерпел от нас, пусть говорит, что, если он и еще поругается над нами, так же не потерпит ничего. Если бы он захотел хвалить нас, то не иначе стал бы проповедовать о нашей добродетели, не иные стал бы употреблять слова, как именно эти, которыми он думает унизить нас. О, если бы все говорили обо мне: «Это — человек холодный и жалкий: все оскорбляют его, а он терпит, все нападают на него, а он не мстит за себя»! О, если бы прибавили еще, что «он даже и не может сделать этого, хотя бы и хотел», — мне похвала была бы от Бога, а не от людей!

Пусть говорят, что мы не мстим по трусости! Это нисколько не вредит нам: Бог видит и уготовляет нам большее сокровище. Если бы мы стали смотреть на тех людей, то лишились бы всего. Будем же смотреть не на то, что о нас говорят, а на то, что нам до́лжно делать. Некоторые говорят: «Пусть не смеется надо мной, пусть не издевается». О безумие! Что делает равным Богу, то есть немстительность, то почитаешь ты смешным? Не вправе ли смеяться над нами и мы сами, и эллины, когда так говорим мы вопреки Богу?

Но, может быть, это кажется смешным. Когда слишком усиливается это безумие, то люди благоразумные смеются, и среди множества неистовствующих непричастный их неистовству также кажется неистовствующим. Потому, увещеваю вас, будем терпеливы и не станем выходить из себя, чтобы, очистившись от этой гибельной страсти, мы могли сподобиться Царствия Небесного благодатью и щедротами Единородного Сына Его, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Зависть > [26]

Фарисеи всегда мучатся благодеяниями, оказанными ближним [Христом. — Ред], и ничто их так не огорчает, как спасение людей. Они то покушаются умертвить Его, то стараются оклеветать; когда не удалось им сделать первого, то хотят помрачить Его славу. Такова-то зависть! Нет зла хуже ее. Блудник, например, по крайней мере, получает некоторое удовольствие и в короткое время совершает свой грех, а завистливый мучит и терзает себя прежде того, кому завидует, и никогда не оставляет своего греха, но всегда остается в нем.

Свинья любит валяться в грязи, демоны — вредить нам, — так и завистливый радуется несчастью ближнего. Когда случится с ближним что-либо неприятное, тогда он спокоен и весел, почитая чужие несчастья своим счастьем, а благополучие других — своим злополучием, и ищет не того, что ему могло бы быть приятно, но того, что ближнего может опечалить. Такие люди недостойны ли того, чтобы побить их камнями и замучить, как бешеных собак, как злобных демонов, как самих фурий? Как жуки питаются навозом, так и они, будучи некоторым образом общими врагами и противниками природы, находят для себя пищу в несчастьях других.

Другие жалеют и безсловесное животное, когда его убивают, а ты неистовствуешь, дрожишь и бледнеешь, видя человека благополучным? Может ли быть что хуже такого бешенства? Вот почему блудники и мытари могли войти в Царствие Божие, а завистники, находившиеся внутри него, выгнаны, по словам Спасителя: А сыны царства извержены будут (Мф. 8, 12). Первые, освободившись от своих пороков, получили то, чего никогда и не ожидали, последние лишились и тех благ, какие имели. Да и совершенно справедливо. Зависть превращает человека в диавола и делает его лютым демоном. От нее произошло первое убийство, от нее презрена природа, от нее осквернена земля, от нее впоследствии разверзшейся землей поглощены живые Дафан, Корей и Авирон и погиб весь тот народ.