Что за девушка - [11]

А может, папа решит, что я больная, раз хотела остаться с парнем, который меня бьет.

В общем, папа спросит, почему я не пошла в полицию. Он, наверное, и не знает, как мало может в таких случаях сделать полиция. Я вчера погуглила: они максимум выпишут защитное предписание; но мы с Майком ходим в одну школу — как это вообще будет работать? В любом случае, я не из-за этого не пошла в полицию. Я не пошла в полицию, потому что это гораздо серьезнее, чем пойти к директору Скотт. Ограничиться школой показалось мне намного… сдержанней.

* * *

Когда он в первый раз меня ударил, я испугалась, но не удивилась. До того момента я не знала, что можно испугаться и при этом не удивиться. Испугалась, потому что получить пощечину само по себе очень шокирующе; не удивилась, потому что ровно в тот миг, когда это случилось, я поняла, что ожидала ее.

Мы были в комнате Майка — его родители работают, и мы всегда радовались, что нам повезло и можно каждый вечер после уроков проводить вместе (у меня дома тоже никого не было по вечерам, но он никогда не хотел идти ко мне). Родители Майка даже не обеспокоились установить какое-нибудь правило типа не приводить девушек в отсутствие взрослых, потому что прекрасно понимали, что не смогут следить за его соблюдением. У младшего брата Майка, Райана, каждый вечер после школы разные занятия — череда трудотерапевтов и репетиторов, — так что Майку вообще не приходится за ним присматривать.

Комната Майка на втором этаже. У него собственная ванная, совмещенная со спальней. Комната Райана на первом этаже, и помимо него его ванной пользуются гости.

Мы с Майком были тогда одеты, но за несколько минут до этого все выглядело наоборот. Пакет, который я наполнила льдом, чтобы охладить его лодыжку, лежал на полу. Майк спокойно пересек комнату. Я подумала, что лодыжка уже прошла, и была за него рада. Он собирался отвезти меня домой.

Эти детали я помню, но что я сказала, что он сказал до того, как все случилось, вспомнить не могу. Я спросила про лодыжку? Или мы поссорились? Я его разозлила? Кажется, по телевизору шел баскетбольный матч. Я, конечно, болела за любимую команду Майка.

Не могу вспомнить ничего, что покажется важным любому другому человеку: что случилось, почему он рассердился?

Я ненавидела себя за то, что мне никак этого не вспомнить. Может, я смогла бы сделать, чтобы такого больше не повторялось, если бы вспомнила, почему он так поступил.

Майк дал мне пощечину. Моя щека горела, но следа не осталось. Сейчас я думаю: он специально так сделал? Пощечиной легко напугать, даже если бить не сильно. Подумал ли он: «Как бы так ударить, не оставив синяка?»

Я молча потрясла головой — не пытаясь сказать «нет» Майку, пытаясь сказать «нет» тому, что произошло: этого не могло случиться со мной! И с Майком, пай-мальчиком, лучшим на свете парнем!

Может, стоило ударить его в ответ? Мне не пришло в голову дать сдачи. Может, если бы я не была единственным ребенком, если бы у меня была старшая сестра или младший брат, я бы инстинктивно ответила ударом на удар. Может, Майк раньше так играл с Райаном в рестлеров, может, потому он меня и ударил — вспомнил, как возился с младшим братом. Только вот пощечина — это не рестлинг и не таскание за волосы.

У себя в голове я описывала то, что случилось дальше, как будто это происходило не со мной: «Она заплакала», «Он извинился, когда первая слеза еще не успела упасть с ее щеки», «Он извинился, но не умолял».

В фильмах и книгах мужчины иногда падают на колени, молят о прощении, обещают, что больше такого не случится, — Майк этого не сделал. Наверное, мог бы, если бы я разозлилась, но я не чувствовала злости. Я только хотела домой. А домой меня должен был отвезти… Майк.

Я бы позвонила лучшей подруге, попросила бы ее забрать меня, но тогда пришлось бы объяснять, почему меня не отвезет Майк, пришлось бы придумать предлог: Майку надо заниматься; родители Майка не хотят, чтобы он так поздно водил машину (еще даже не время ужина). Логичного объяснения на ум не приходило, а жалкие оправдания вызвали бы только больше вопросов.

Мне даже в голову не пришло сказать правду. Репутация Майка была бы испорчена из-за какой-то нелепой случайности. Промаха. Ошибки. Разве это могло быть чем-то еще?

И я знала, что, если попросить кого-то еще подвезти меня, пришлось бы ждать — сначала ответа на сообщение, потом пока доедут до дома Майка. Бог знает, сколько на это уйдет времени.

Я помню, как жалела, что у меня нет машины, вспоминала слова мамы о том, что она нам не по карману, и папины намеки, что он, может, подарит мне машину на выпускной, потом гадала, почему папа может себе позволить машину, а мама нет, потом спросила себя, почему я вообще обо всем этом думаю. В любом случае, ничего не изменилось бы, будь у меня машина, потому что я бы не приехала на ней к Майку. С тех пор, как мы стали встречаться, он каждый день забирал меня в школу на своем сером гибридном внедорожнике, отвозил меня к себе сразу после уроков или после тренировки по бегу, а потом ко мне домой к ужину, пока его родители не вернулись.

«Она проглотила ком в горле и вытерла слезы», «Она попросила его отвести ее домой», «Он спустился по лестнице, пропуская ступеньки. Его шаги были такими тяжелыми, что перила тряслись», «Она медленно последовала за ним».