Что я делала, пока вы рожали детей - [12]

Нос. По-русски. ОН ДЕЛАЛ ЭТО! Восхищенная, я повторила «нос», поцеловала его в нос и произнесла «ноуз». Олег повторил, мой чудесный ученик. Следующими были уши. Пальцы. Локоть. Места, которые не принято называть.

Сумасшествие, не правда ли?

Похоже, но нет. В конце концов, пройдя через множество интернациональных романов, я поняла – подобное происходит каждый раз, когда ты занимаешься любовью с носителем другого языка. Всегда. Каждый раз. Безумие, но моя фантазия просто родилась из естественного поведения двух человек, которые не могут общаться и все же находятся в одной и той же комнате обнаженными.

Саша и Миша вернулись, помятые, но довольные, за вторым безумным номером нашей вечерней программы – татуировкой. Моя великолепная подруга – выпускница Лиги плюща[7], идеальное воплощение американской мечты, спасенная от будущего злобно выглядящей, преждевременно постаревшей женщины, эта молодая многообещающая женщина стянула штаны, запрыгнула на стул и прокричала своему приятелю: «Можешь делать, что хочешь!»

Возможно, вам кажется, что наступил тот самый момент, когда верной подруге Саши неплохо было бы вмешаться. Но я была топлес, Олег лежал на мне, и мне показалось, что мое вмешательство может показаться нетактичным. Так что, вместо того чтобы остановить ее, я глотнула из бутылки шампанского и проорала: «Как классно, подруга!»

– Ты себе тоже сделаешь? – спросила Саша, пока Миша собирал на полу иголки.

– Черт меня дери, но нет!

Но Саша тем не менее позволила Мише делать все, что ему вздумается. В итоге она получила огромный бесформенный (Миша был настолько пьян) знак бесконечности. Он протянулся вдоль всего низа спины.

И пока моя подруга набивала себе татушку, мы с Олегом воспользовались ее услугами, чтобы узнать друг друга поближе.

Саша, выясни, где он родился.

Саша, как сказать: «Твоя кожа сводит меня с ума?»

Лежа на том диване, мы с Олегом поняли, что мы просто без ума друг от друга. И что нам суждено было встретиться. Во-первых, мы родились с разницей в три недели. С ума сойти, да?! Во-вторых, мы оба выросли во времена холодной войны, опасаясь, что в любой момент на тебя может свалиться бомба… Еще раз повторюсь, на тот момент прошло всего несколько месяцев после 11 сентября. Мир был испуган. Поэтому казалось естественным превратить акт любви в России (пока мой парень спал в нашей кровати в Лос-Анджелесе) в международный миротворческий акт. Я буквально воплощала посыл make love, not war. Любовь спасет нашу планету.

Именно поэтому для меня 11 сентября связано с изменой.

Но я хотя бы тату не сделала.

На следующий день Олег проводил меня до такси в аэропорт. Мы крепко обнялись. Я спела ему Leaving on a Jet Plane[8] и не чувствовала никакого смущения. Он знал несколько слов из песни.

«I don’t know when I’ll be back again. Oh, babe, I hate to go».

Он взял мое лицо в руки, заглянул в самую душу и поцеловал меня.

Москва, аэропорт Шереметьево -> Париж, аэропорт Шарль де Голль

Отправление: 30 мая, 2002

Я улетала из Москвы в Париж, чтобы встретиться с матерью, отчимом и его детьми, собираясь провести с ними пару недель на юге Франции. В соборе Парижской Богоматери я поставила две свечки – одну за Олега и одну за Тревора, чувствуя в себе достаточно любви для них обоих. Пока мое разъяренное семейство рассекало по Провансу, набившись впятером в машине для двоих, я пользовалась своей новообретенной способностью сидеть тихо, спокойно смотря в окно на лавандовые поля.

Саша поменяла билет и осталась с Мишей еще на пару дней. Я звонила ей из Франции, и она восхищенно кричала в трубку:

«Я в Парке Горького ем хот-доги! Олег по тебе скучает! Мы должны помочь им переехать в Америку! Я постараюсь помочь им с визами, Кристин! Мы ИЗМЕНИМ ИХ ЖИЗНИ!»

Она не шутила, а я не смеялась. Я соглашалась, и плакала, и просила передать Олегу, что я тоже скучаю. Она отдавала ему трубку, и мы обменивались единственными доступными нам словами:

– Олег?

– Кристиночка.

– Олег.

– Кристиночка.

В конце концов я заплатила $150, чтобы на сутки раньше уехать от своей семьи, а Саша заплатила столько же, чтобы остаться с Мишей еще на несколько дней.

Вернувшись домой, мы выяснили, что Саша каким-то образом не подцепила ВИЧ. Я же спрятала свой дневник и фотографии Олега в коробке, в гараже Сашиного отца, и, съедаемая виной, порвала с Тревором. И вот мне 29 лет, и я впервые отправляюсь на настоящее взрослое свидание.

До поездки в Россию я была уверена, что уже полностью сформировалась. Я думала, что никогда не изменюсь. Но выяснилось, что какая-то часть меня по-прежнему очень юна. Эта часть вела себя тише, не судила строго и оказалась гораздо более дикой, чем остальная я. Следующие десять лет я провела, сосредоточившись на этой другой себе, на той части меня, которая лежала на диване в России и ужинала в Москве. Хотя описываемые события случились не в самое подходящее с моральной точки зрения время, у меня появилась первая собственная история в стиле «Секса в большом городе». Так я стала тем, кто я есть. Девчонкой, которая никогда не теряет запал. Девчонкой, которой ее забавная депрессивная подруга сказала: «Ты веселишься больше, чем все, кого я знаю». Девчонкой, которая набирает больше всех голосов, когда на вечеринках мы играем в игру «Выбери, с кем бы ты поменялся жизнями».