Что вы скажете на прощанье? - [3]

— Ты зачем приехала? — спросил он. — Отец при смерти.

— Я знаю, — перебила она. — Я буду ухаживать за ним.

— А, — сказал Вадим.

— Но я вернулась! Я пойду в больницу, он меня простит…

Она замолчала, глядя на Вадима униженно и нежно. Он дрогнул. Он ощутил, что не может возразить, что у него нет ни мужества, ни сил стать судьей ее жизни с отцом.

Ему хотелось обнять мать и утешить; он не сдвинулся с места.

— Мне надо идти, — сказал Вадим. — Ты поешь… В холодильнике там все есть. — Он кивнул и быстро вышел.

Из отцовской комнаты он позвонил Неплохову.

— А я собрался тебе звонить, — сказал тот. — Должны из Москвы прислать хорошего нейрохирурга.

— Я сейчас приеду, — проговорил Вадим и дал отбой. Мать стояла в коридоре и молча глядела на него.

— Я скоро вернусь, — сказал он.

— Ты в больницу? — спросила она. — Я с тобой…

Ее голос звучал безнадежно. По-видимому, сейчас мать не верила, что Вадим возьмет ее.

Вадим отвел взгляд.

— Я с тобой, — решительнее повторила она.

Он покачал головой.

— Я еду к Неплохову.

Он услышал свой неуверенный, фальшивый голос и растерялся от мысли, что его слова прозвучали лживо, и мать наверняка не поверила.

* * *

У Неплоховых дверь ему открыла высокая черноволосая девушка. Вадим настороженно поглядел на нее. Он не думал, что у Неплохова есть дети.

— Вы дочь? — спросил Вадим у девушки.

— Я Дарья, Даша, — улыбнулась она. — Ты Вадим? Папа тебя ждет. — Она пригласила его в свою комнату. — У нас маленькая квартира. Там — мама, тут я, а ему и негде…

Дарья почему-то показала на большую семилинейную керосиновую лампу с зеленым абажуром, стоявшую на журнальном столике. Столик был старый, темный, местами протертый до светло-желтой древесины.

— Вот вы где! — сказал Неплохов, войдя в комнату. — Здравствуй, Вадим… Даша, это Вадим Карташев… Он заканчивает горный техникум. Хороший спортсмен… Вот так.

— Шахта? — произнесла Даша. — Бедный Йорик…

— Почему же Йорик? — спросил Вадим.

— Это из «Гамлета».

— У нее вот-вот выпускные экзамены, — объяснил Неплохов. — Погоди, Даша. Нам с Вадимом надо поговорить.

Девушка оставила их одних. Неплохов одернул выпущенную поверх брюк летнюю сорочку и строго сказал:

— Нейрохирург будет.

— Я хочу забрать в институте отцовские вещи, — ответил Вадим. — Я хочу, чтобы мы поехали сейчас.

— Зачем такая спешка? — пожал узкими плечами Неплохов. — Пусть пока лежат.

— Пока! — усмехнулся Вадим. — Что такое «пока»? Моя мать приехала. Завтра она пойдет в больницу…

— Вот как? — не сразу ответил Неплохов. — Что же делать?

Он подошел к окну и поглядел на улицу.

— Ты на машине?

— Да.

— Ее нельзя допускать в больницу. — Неплохов, не поворачиваясь, по-прежнему смотрел в окно. — Прости, Вадим, не наше это с тобой дело. Но он беспомощен, и решать должен ты. Если она там появится, он может переволноваться. Все может случиться… — Неплохов повернулся. — Звони дежурному врачу. Скажи, чтобы никого не пропускали.

Вадим молчал.

— Как хочешь, — сказал Неплохов. — Тогда позвоню я.

Он вышел, из прихожей донесся его напряженно поясняющий голос. «Беспомощен», — повторил про себя Вадим.

Вернулся хозяин дома. Он улыбнулся.

— Будем чай пить! Даша на стол собирает.

— Что в больнице? — хмуро спросил Вадим.

— По-прежнему. Дежурит Маркова. Я ей объяснил, она поняла…

— Ничего она не поняла, — махнул рукой Вадим. — Поехали в институт.

«Победа» быстро шла по вечерней улице. Проехали мост, в воде отразились окна домов и фонари набережной.

— Да не гони! — сказал Неплохов.

Справа расстилалось темное поле пустыря. Было хорошо видно, как по другой улице к перекрестку мчится какая-то машина. Вадим сбросил газ.

— Тебе надо бы переписать отцовскую сберкнижку на себя, — посоветовал Неплохов. — Я, наверно, переведу его на пенсию. Понимаешь, институту нельзя без руководителя.

— Я убью вас, — сказал Вадим.

— Почему? — спросил Неплохов.

Вадим выжал педаль акселератора.

Перекресток приближался. Вадим не тормозил. «Черт с вами!» — подумал он. В нескольких метрах от них вспыхнули фары «Волги». Завизжали тормоза.

Неплохов вскрикнул. Через сотню метров Вадим остановился.

Неплохов выскочил из машины. Вадим медленно поехал дальше, но затем спохватился и повернул обратно.

По тротуару торопливо шагал маленький человек в светлой сорочке навыпуск.

Вадим притормозил и позвал:

— Валентин Алексеевич! Нам надо в институт.

— Эх ты! — сказал Неплохов. — Разве я виноват? Дурак ты, Вадим!

Вадим вышел и догнал его.

— Не выгоняйте отца на пенсию!.. Я вас прошу! Прошу! Понимаете?

* * *

Они включили свет в директорском кабинете. В углу за селектором стоял грубый коричневый сейф. Вадим открыл его.

Неплохов сортировал бумаги. Вадим сложил в стопку авторские свидетельства.

К маленькому отделению был свой ключ. Он туго повернулся в скважине, и Вадим увидел несколько запечатанных конвертов. На них не стояло никаких надписей.

Он надорвал один.

«…Я вижу в нем себя. Вадим — это смысл всей семейной жизни. Когда мы женились, мы не могли предположить, что он окажется главным. А все остальное ушло.

У Вадима нет матери. Он ожесточился. Однажды он вернулся с соревнований и рассказал об одном бое. Он говорил, что от его удара какой-то паренек лишился сознания на полчаса. Он сказал: „Надо было выиграть, я и старался. В худшем случае я бы валялся на полу вместо него“. Вадим иногда жесток, как все дети в его возрасте. Но это должно пройти…»