Что-то придется менять - [2]

Сколько она себя помнила, столько лет книги были ей гораздо интереснее, чем люди, которые эти книги написали, и уж тем более чем люди, которые не писали книг. Но еще в ту далекую пору, когда возне в песочнице в детском саду она предпочла поиск знакомых букв в сборнике сказок — разумеется, в одиночестве и в самом дальнем углу — она поняла, что родителей подобное ее поведение огорчает. Мистер и миссис Грейнджер были людьми активными, веселыми и коммуникабельными, они постоянно заводили новые знакомства, хобби и интересы, и немалой частью успеха их стоматологической клиники были обязаны своему личному обаянию и умению заинтересовывать собеседников. То, что их родная дочь, ими рожденная и воспитанная, может настолько разительно отличаться от них и вообще не нуждаться в людях — не любить людей, как можно! — вызывало у них обиду, грусть и почему-то страх. Гермиона родителей все-таки любила, поэтому потратила немало времени на пробы, ошибки и наблюдения, чтобы выяснить: дочь, которая хочет общаться с людьми, но не умеет этого делать, им гораздо проще принять, чем ту, которая есть на самом деле.

Так и появились ее многочисленные маски. Они нужны были для того, чтобы продемонстрировать желание Гермионы найти контакт с кем-либо, но не дать ей сделать этого на самом деле. Она долго оттачивала это умение и была горда тем, что могла за считанные часы настроить против себя любой коллектив, причем ровно до такой степени, чтобы ее оставили в покое, но не начали всерьез дразнить. Пара-тройка обидных фраз не считается. Ну, Гермионе очень хотелось убедить себя, что не считается, ведь она же сама это все придумала, придумала такую себя. Хотя, конечно, временами все равно было обидно.

Сегодняшний день должен был быть утомительным: сначала поездка в поезде, где у нее непременно будут попутчики, с которыми придется разговаривать, потом распределение по факультетам, после которого придется знакомиться с массой людей… потом еще несколько недель адаптации, пока от нее наконец-то все не отстанут… дожить бы. Гермиона подумала немного, добавила к списку масок «я маглорожденная, ни черта не знаю, зато я про это читала», решила, что так вполне сойдет, и спустилась вниз, на кухню, где мама уже жарила блинчики. Включив самый бодрый и командный из своих голосов, Гермиона воскликнула:

— Доброе утро! Все помнят, какой сегодня важный день? Папа, мама, вы не забыли, что нам нужно вовремя быть на вокзале? Я так волнуюсь, мне еще столько всего надо успеть! Я не успела дочитать две книги по истории магического мира и теперь очень сильно боюсь попасть впросак…

— Доброе утро, дорогая, — сказала мама и придвинула к ней тарелку с завтраком. Они с мужем обменялись понимающими взглядами и, пользуясь тем, что Гермиона ест и поэтому молчит, стали дружно ее убеждать, что все не так страшно и они все успеют.

В целом Гермиона была довольна тем, как прошла поездка: она успела достать беднягу Невилла, взяв над ним шефство, сообщить паре девочек, что знает о Хогвартсе больше, чем они, усомниться в том, что рыжий Рон умеет колдовать, и ляпнуть самому Мальчику-Который — Выжил, что она о нем читала. Он, правда, кажется, хамства ее то ли не заметил, то ли не отнес к значимым событиям в своей жизни. Впрочем, это не так важно: он показался ей довольно тихим, и вряд ли будет как-то особенно влиять на настроения окружающих. Распределение, по поводу которого стращал окружающих Рон, тем временем началось. Гермиона, конечно, знала из «Истории Хогвартса», что ни с каким троллем сражаться им не придется, но все-таки слегка волновалась, пока своими глазами не увидела, что все дело в Шляпе. В пыльной старой говорящей Шляпе. Интересно, как она определяет, кого куда отправить? И почему некоторые сидят под ней подолгу, а другие сразу получают приговор… в смысле, вердикт? Волнение постепенно уступало место любопытству, в голове роились гипотезы одна другой фантастичнее, но краем сознания Гермиона продолжала следить за алфавитным списком. Вот распределилась Боунс… невыносимая болтушка Браун бежит к столу Гриффиндора… вот идет к Рейвенкло некто Голдстейн, вот Гойл распределился в Слизерин… пора!

— Грейнджер, Гермиона!

Строгая женщина, декан Гриффиндора, с первого взгляда понравившаяся Гермионе, опустила на ее голову Шляпу, и ей тут же послышался удивленный смешок.

— О, да ты, оказывается, внутри-то совсем не такая, как снаружи!

Ну, что Шляпа говорящая — это, в принципе, не новость. Но кажется, она может не только программные песни петь и названия факультетов выкрикивать, но и диалог вести! Тут до Гермионы дошел смысл сказанного, и она испугалась.

— Это Вы сейчас на весь зал объявили?!

— Конечно же, нет. Этот разговор слышим только мы с тобой.

— А Вы, значит, теперь знаете, о чем я думаю и что из себя представляю?

— Какое любопытство, однако! Определенно Рейвенкло бы подошел…

Гермиона кашлянула, напоминая о том, что не получила ответа на вопрос.

— Ну да, знаю, в общих чертах.

— А подписку о неразглашении Вы давали?

— Что-что, прости?!

— Подписку. Или клятву, не знаю пока, как у вас тут принято. Вы ежегодно получаете массу сведений об учащихся этой школы — прошу заметить, без их согласия и даже без предварительного уведомления! Это само по себе возмутительно, но я надеюсь, Вы хотя бы разгласить их права не имеете?!