Что-то придется менять - [10]

Итак, Гермиона вещала посреди гостиной, и содержание ее речи удивляло даже ее саму. Она ругала маглорожденных. Всю неделю она старательно впитывала выдаваемую Блейзом информацию, и к среде начала понемножку разговаривать с маглорожденными первокурсниками, благо они, не проникшиеся еще по-настоящему всеобщей неприязнью к Слизерину, довольно легко поддерживали с ней разговор. Она так надеялась на них! Она была так уверена, что в отличие от чистокровных студентов и даже полукровок, уж эти-то, попавшие, как и она, в волшебную сказку, в мечту, в то, о чем и мечтать-то не смеют нормальные дети, должны любую часть тела, кроме головы и колдующей руки, с радостью отдать за любую новую информацию о магии! Что они должны так же, как и она, гореть желанием понять, как это все работает, узнать как можно больше заклинаний, выяснить все-все о магических растениях и существах… это же невероятно, в самом деле, это же волшебство! Как можно не хотеть узнать об этом что-то еще?!

Они не хотели. Они утверждали, что им хватает информации, что они и так загружены, что они все узнают в свое время, что тем, кто составлял учебную программу, виднее, или даже честно признавались, что им просто лень. Разочарование Гермионы было безгранично.

— Ну ладно вы, — распиналась она теперь, тыча пальцами в однокурсников, наблюдавших за ее истерическими пробежками по гостиной с нечитаемыми выражениями лиц, — вы в этом росли, для вас это обыденность, а обыденность — это кому-то интересно, а кому-то не очень. В магловской школе тоже далеко не всем детям интересно слушать про окружающий их мир. Но открыть для себя совершенно новый мир — и интересоваться им в рамках школьной программы, да и то не напрягаясь, как так можно?! Не понимаю!

— Ну, Грейнджер, не всем даны такие таланты, чтоб успевать по всем предметам, — традиционно вступил в спор Драко. — Вот чары, например, или зелья…

— Какие к боггарту зелья, если первый урок у нас только завтра?! — возмутилась Гермиона. «Боггарта» она вычитала с утра в словаре идиом и выражений и с тех пор ждала возможности ввернуть его в разговор. — Мы еще вообще не прошли ничего достаточно сложного, а они уже ноют, что магии, оказывается, нужно учиться! А чего они хотели, интересно? Чтобы все само собой получилось?

— Этого все хотят, грязнокровка, — влез Нотт. Не мог он, видно, спокойно смотреть на то, как Драко что-то с кем-то обсуждает.

— Говори за себя, — окрысилась Гермиона. — Лично я ничего такого не хочу. Я просто хочу знать чуть больше!

— Это потому, что ты дура, Грейнджер, — выступила Паркинсон. Это заявление определенно поставило точку в дискуссии, и все разбрелись по своим делам, а Гермиона засела за учебник по Зельеварению. Она собиралась отличиться на завтрашнем занятии. И повеселиться, конечно.

Как выяснилось на следующий день, профессор Снейп тоже собирался повеселиться. Но если Гермиона собиралась веселить окружающих в основном за собственный счет, профессору развлекать публику самостоятельно явно не хотелось, так что главным клоуном он назначил Гарри Поттера. Еще на перекличке он назвал его «нашей новой знаменитостью», чем вызвал у Малфоя, Крэбба и Гойла приступ веселья, граничащий с подхалимажем. Ну в самом-то деле, чего смешного? Это не шутка, это правда. Поттер действительно знаменитость, это даже маглорожденной Гермионе понятно, стоит только посмотреть, как сбиваются в шушукающиеся стайки ученики, когда тот идет по коридору. Говорят, Флитвик на первом уроке и вовсе со своего книжного постамента свалился, как дошел до фамилии Поттер в списке.

Вступительная речь декана Гермионе очень понравилось. Это было куда эффектнее, чем его выступление в слизеринской гостиной. Вот только впечатление тут же смазалось опросом Поттера. Гермиона не знала, что и думать по этому поводу: с одной стороны, она сама еще вчера ругала нелюбопытных маглорожденных, которые ничего не читают наперед, пока им не разжуют тему на уроке, и не пытаются сами что-то узнать. С другой стороны, ни на одном предмете от них не требовали знаний еще до начала занятий и не говорили, что они обязаны были читать учебники летом. И это, между прочим, нечестно и не слишком смешно. Не в том смысле «не смешно», что «какой ужас, бедненький Гарри», а в смысле — просто не смешно и скучно.

Первый вопрос Гермиона еще сидела смирно, а на втором она решила тоже развлечь аудиторию, но другим методом. Ее рука взметнулась вверх для ответа. Слизеринцы посмотрели на нее с изумлением и жалостью: всем же понятно, что ответы на вопросы декану не нужны, он просто издевается над Поттером, что ты лезешь, грязнокровка? Зато с гриффиндорской стороны раздались смешки. Слизеринцы тоже присоединились к хихиканью, когда Поттер предложил профессору «спросить у Гермионы», а сама Гермиона вскочила с поднятой рукой, удивляясь про себя тому, что Мальчик-Который-Выжил помнит, как ее зовут. Вот, профессор, учитесь, как людей смешить!

Ответить Гермионе профессор Снейп не дал, впрочем, она так и полагала, иначе не тянула бы руку столь настойчиво: если на первые два вопроса она знала ответ, то насчет волчьей отравы и клобука монаха не была уверена. Вроде бы это одно и то же растение, и аконит — это тоже оно, но вдруг она что-то перепутала? Впрочем, когда профессор озвучил ответы, оказалось, что она все помнила правильно.