Что-то гадкое в сарае - [58]
Я возрадовался, что за ланчем едой не злоупотребил. Взяв себя в руки, я сказал:
— Я бы решил, что это чья-то скверная шутка. Очень. Вроде казни египетской, изволите ли видеть.
— Понимаю, — ответил он; однако странно при этом на меня посмотрел.
Мы с Сэмом отужинали рано — у Джорджа, — затем произвели отбор женщин для защиты на ночь и принялись обзванивать. И оказались не готовы к той несгибаемой враждебности, с коей наши предложения встречались: судя по всему, нас полагали светскими прокаженными. Первые две, даже не пытаясь изобразить достоверность, сразу сказали, что они уже заняты; третья подчеркнутым манером бросила трубку, едва заслышав наши имена; четвертая сообщила, что ее супруг способен о ней позаботиться совершенно адекватно, большое спасибо; пятая сказала, что если мы позвоним еще раз, она вызовет полицию. И только последняя, вся пропитанная джином, сбрендившая от плотских страстей поэтесса предложение наше приняла; в голосе ее при этом слышалось, что она уже планирует свое собственное небольшое насилие.
Мы безучастно переглянулись. Зазвонил телефон.
— Это вас, Чарли. Иоанна.
— Чарли, — медовым голосом изрекла моя супруга. — Возможно, тебе небезынтересно будет узнать, что моя вечерняя партия в бридж сегодня отменилась. Да, совсем. Позвонила леди Пикерсгилл и сказала, что у нее сильная простуда. Как и леди Кортанс. Как и миссис Краснинг-Куропатт. Надеюсь, ты собой гордишься.
— Батюшки, Иоанна, я даже выразить тебе не могу, как мне…
— Я звонила в аэропорт. Вечером ни одного рейса в Лондон нет. Более того, наша уборщица только что мне сказала, что не может нам услужать — отныне ей необходимо заботиться о престарелой матушке. На чьи похороны она отпрашивалась год назад. Более того, на дороге перед домом стоит фургон телевидения. Более того, ты видел вечернюю газету? — И, не дожидаясь ни «да», ни «нет», ни «не знаю», она повесила трубку.
Я вышел под дождь к калитке и подобрал газету. (Любой свободнорожденный джерсиец сделает для вас что угодно, но акт закладки газеты в почтовый ящик он презирает, не странно ли это?)
Мы изучили первую полосу. «Джерсийская вечерняя афиша» оказалась справедлива — нет, добра к нам в своем репортаже о процессе, но снимок нас на мостовой у здания Суда был, мягко говоря, неудачен. Мы, трое нелепых правонарушителей, виновато сгрудились вместе в окружении продажных стряпчих, мы кривлялись и корчили рожи. Джордж пялился в объектив с таким видом, будто готов безжалостно убивать, иначе и не скажешь; Сэм походил на неприличное слово, вырезанное из уотергейтских пленок[190], а меня застали за почесыванием ниже копчика и хихиканьем через плечо. Все это весьма неуместно.
Мы переглянулись; точнее, они смотрели на меня, а я изворотливо отводил глаза.
— Знаю, — наконец бодро сказал я. — Давайте все пойдем и напьемся!
Они перестали смотреть на меня и посмотрели друг на друга. Снова появилась Соня — глянула на фотографию, и с нею моментально приключился приступ смешливости. Некоторым женщинам это весьма к лицу, но Соня искусству хихикать никогда не училась: в ее исполнении это слишком шумно, и она имеет склонность падать на диваны и прочее, выставляя на всеобщее обозрение панталоны. Когда те имеют место. Джордж ясно выразил ей сим недовольство, и она вернулась к истинной любви всей своей жизни — стиральной машине; гадкой и громкой штуковине.
Сэм и Джордж начали было снова разыгрывать сцену «давайте все поглядим на Чарли с ненавистью», поэтому я поднялся. Меня, знаете ли, возможно обидеть.
— Я отправляюсь домой смотреть телевидение, — чопорно объявил я.
— А вот и нет, — рявкнул Джордж. — Вы отправляетесь домой переодеться в темное, мягкую обувь и оружие и через пятнадцать минут являетесь сюда с Джоком, облаченным так же.
Я, конечно, по временам могу казаться несколько малодушным — если это меня устраивает, — но подобной чепухи, даже от отставных бригадиров, я никак не потерплю. В особенности от отставных бригадиров. Я развернулся к нему и обвел его медленным непокорным взором.
— По меньшей мере, это займет двадцать минут, — непокорно сказал я. — Поскольку, зная, как дома обстоят дела, думаю, костюм мне придется подбирать самому.
— Уж постарайтесь, — не без сострадания ответил Джордж.
В конечном итоге я вернулся через двадцать восемь минут.
— Хорошо, — сказал Джордж. — План таков. Поскольку эти идиотки не дадут нам залечь в засаду внутри, нам придется патрулировать дома снаружи — с сего момента до полуночи. Я буду перемещаться от От-Круа до этого дома; Джок высадит Сэма у «Ля Серженте», откуда тот доберется до поместья Св. Маглуара и оттуда, мимо Канберра-Хауса — сюда; сам Джок, ибо как Соня, так и Иоанна остаются одни и без охраны, будет работать между «Громобоем» и «Ле Шерш-фюит»; вы, Чарли, прикроете тропы между этим домом и бухтой Прекрасной Звезды. На шоссе ни один из нас выходить не будет. Вопросы есть?
Вопросов не было.
15
Гладиатор, томясь по твоим щедротам,
Затаил дыханье, что горше страха,
И страданья, окрасив ланиты потом,
Отыскали пар, кой для смерти не вспахан,
Когда твой вертоград озарился,
И пошел в поводу мир-битюг,
Кто-то спер картину Гойи, и тут завертелось. Но чем оно опаснее, тем интереснее, а Чарли своего не упустит. Если бы Вудхаузу поручили писать сценарии картин про Джеймса Бонда, то получилось бы примерно то же, что у Кирила Бонфильоли. Обаятельный авантюрист принес своему создателю мировую известность и голливудскую экранизацию с участием Джонни Деппа, Юэна Макгрегора и Гвинет Пэлтроу. Книга также выходила под названием «Эндшпиль Маккабрея».
«М-да, ну что ж — вот и все. Вот и ага. Жизнь у меня — была». Таково начало. Далее — малообъяснимое спасение главного героя в последнюю минуту, венчанье, покушение на королеву Великобритании, офорты Рембрандта ван Рейна как средство хранения наличности, сугубо неудовлетворительное обучение в Педагогическом колледже для юных дам, рейд в Гонконг, контрабанда зубного порошка и обострение отношений с разгневанными спецслужбами нескольких стран. Достопочтенный Чарли Маккабрей, преуспевающий торговец искусством, любитель антиквариата и денег, аморальный и обаятельный гурман и гедонист, а с ним — его роскошная жена, бывшая миссис Крампф, и их слуга, профессиональный головорез и «анти-Дживс» Джок — на очередном витке опаснейших приключений в книге, которой гордились бы Рэймонд Чандлер и П.Г.
Изысканный и порочный мир лондонских галерей и аукционов, международные политические интриги и контрабанда. Сгоревшая рама в камине, ценнейшее — разумеется, краденое — полотно Старого Мастера в обивке роскошного авто, опасный компромат и бегство от могущественных секретных служб, которым не писан закон. Это все они: достопочтенный Чарли Маккабрей, преуспевающий торговец искусством, эпикуреец и гедонист, любитель антиквариата и денег, профессионал каких мало, аморальный и очаровательный тип, цветущий среди морального упадка, и его подручный Джок, «анти-Дживс», — во взрывном коктейле из П.Г.
Контрабанда, обучение в колледже для дам, избыточные знания о нравах китайских спецслужб — прекрасное начало брака с неприлично богатой женщиной, чей предыдущий муж очень занятно умер. И, если благоверная просит убить королеву, примите это со смирением счастливо женатого человека. Брак — дело непростое, особенно в первый год. Культовый писатель второй половины XX века Кирил Бонфильоли создал захватывающую серию детективных романов об обаятельном гедонисте и снобе Чарли Маккабрее, который блестяще выбирается из самых опасных передряг, используя свой острый ум, тонкий юмор и безупречную родословную.
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».
Однажды у патера Иордана появилась замечательная трубка, похожая на башню замка. С тех пор спокойная жизнь в монастыре закончилась, вся монастырская братия спорила об устройстве удивительной трубки, а настоятель решил обязательно заполучить ее в свою коллекцию…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.