Что тебя ожидает после смерти - [51]

(величайшая вина). Своей погибели они будут обязаны не своей слабости, не отсутствию воображения, не их глупости, но их злобности, только ей одной. Когда их совесть пыталась их взволновать, они обдуманно заглушили её голос. И когда они заметили в самой глубине их самих тонкий луч света, они поспешили подавить его источник. Они выбрали, предпочли, страстно стремились, желали, избрали то, что было злым, зная, что это было зло. Они смогли отобрать, отметить их фундаментальную склонность. И они сказали добру: «Я тебя презираю»; злу: «Ты — моя любовь и мой Бог». И это, этот ужасный выбор, они его делали не один или два раза, но постоянно, и с настойчивостью, всё более и более упорной, стойкой, упрямой, даже перед предчувствием окончательного поражения, по гордости и отчаянию, которое является крайним отказом от Бога, высшим плевком в Его Лицо Милосердия. Странная настойчивость, как бы гипнотическая или сомнамбулическая, но извращенный человек — свой собственный заклинатель: он сам себя зачаровывает, он "одержим собой", как если бы он был своим собственным Демоном, погружается сам себя в духовную каталепсию…, он есть, он делает себя своим собственным адом. Он также, как избранник, «упорствует до конца», до бесповоротного окончания, до тех пор, пока он не уничтожит в своей душе божественные дары, способности, которые являются жизнью этой души, и которые могли бы и должны бы были расцвести в вере, в надежде и в милосердной любви. Жена Лота — трагический символ этого трупного окоченения — трупного окоченения "второй смерти": она превращается в соляной столб. «Вы будете осолены огнем», сказал Господь (Марк, 9:48–49). У соли и у огня есть общие свойства (у жары и мороза также: пусть спросят у полярных исследователей). Соль, как и огонь, проникает до глубины, насыщает всякую подверженную порче сущность, отделяет то, что загнивает от того, что здорово, стабилизирует в чистоте то, что может быть еще спасено, ускоряет разложение того, что приходит в упадок, совершенствует то, что не должно погибнуть и разрушает то, у чего, уже нет больше имени. Каждый, говорит наш Учитель, «будет осолён огнём»: одни через самоотречение, добровольное покаяние вплоть до соленых слёз раскаяния — это — «крещение слезами», о которых говорит старый Архиерейский служебник — и они подвергаются очищающему осолению "преображения", как говорит св. Павел (не засаливают ли консервы для поддержания их свежими и для обеспечения им привлекательного вида?)… другие пройдут через невольный рассол суда огнём (Евр 10:27; 12:29).

Таким образом, злые люди погибнут из‑за того, что зафиксировали, детерминировали, сковали, укоренили их духовную природу, их "характер" — буквально: их прочный внутренний отпечаток — во зле. Если Бог, в другой жизни, им предложит новые возможности добра, эти переносчики заразы нашли бы в этом только новый шанс, новую пищу, чтобы снова и опять совершать зло. Правда в том, что это уже — не люди; если, согласно Иисусу, избранники, после Воскресения, «подобны Ангелам», то проклятые сделались подобны демонам.

XXVIII. Схема Божественного правосудия

Вот что надо ответить этим нежным сердцам — известно, что охватывает эта студенистая эмоция! — когда они возражают, что справедливый и милосердный Бог не может наказать вечно мимолётных людей за то, что они совершили, "промелькнув" на земле. Их земная жизнь была коротка, не так ли, а ошибка конечного существа не имеет ничего бесконечного (но уверены ли мы в этой строгой конечности? Крестившийся разве не обязан благодати приобщением к божественной природе, онтологической экстраполяцией иначе обоснованной, что та, что была у Адама, подлинному включению в жизнь троичную, нетварную, бесконечную, в его собственной тварной жизни, которое "сообщает" благодать?)… Как, говорят "великодушные" — но являются ли они такими по отношению к Богу? — как можно продолжать наказание виновников несоразмерно, вне всякой соизмеримости с совершенными ошибками?

Ответ: вы ошиблись дверью, добряки! То, что вы там рассказываете, это совсем не то, что Бог делает. Внимание: Бог не занимается только, и разумеется не в первую очередь, во время Суда, прошлыми деяниями, но главным образом — нынешними характерами. Он оставляет нам, неспособным «испытывать сердца и утробы», анализ "плодов" подобно "детективу"; Он, кто является Судьей, но не судьей — "следователем", видит дерево синтетически, интуитивно, так как Он более внутренний по отношению к этому "дереву", чем само дерево. Он знает, говорит Псалом, из чего мы сделаны: figmentum nostrum (состав наш). Он обращается лицом к лицу к этому Я, к этому присвоению и индивидуализации человеческой природы, "плоды" которой могут безразлично обнаруживать или скрывать фундаментальные склонности. Итак, земная жизнь, для каждого из нас сыграла двойную роль: она проявила то, кем мы были, и нас сделала тем, чем мы стали. Таким образом Бог нас судит согласно существу, которым мы были вечно в Глаголе, и тем, кем мы стали во времени; Бог судит именно эту связь между этими двумя полюсами нашей реальности.