Что там впереди, за поворотом? - [7]

МИР

Плот продолжал свой бессмысленный вальс-бостон. А что дальше? Миледи сидит ко мне спиной. Состязаться в упрямстве глупо. Мне тем более непростительно. Надо же! «Человек человеку – брат!» Цицерон в мини-платье.

Я двигаю рукоятку руля вправо, влево. Танец плота прекращается. Закуриваю.

Слева берег, справа берег. Между ними плывёт корабль, на который напали не то отчаянные пираты, не то нахальные пассажиры. Экипаж мужественно помахал языком и... сдался. Итак, на площади в шесть квадратных метров поселились два не терпящих друг друга человека. Людям не хватает для мирного житья-бытья целой планеты, а тут шесть метров. Но если бы люди выясняли свои отношения только войной, то на земле давно бы стало тихо (некому было бы шуметь) и просторно, и это люди понимают и как-то договариваются о мирном сосуществовании. Одни от страха, другие от уверенности в своих силах. Ну что же, используем опыт человечества.

– Послушайте... извините меня... погорячился, с кем не бывает. Но и вы не совсем правы – ничего толком не объяснили... Я нелюбопытный, чужие тайны меня не интересуют. Хорошо, я беру вас в свой экипаж... Меня зовут Саша, а если ваше имя Эй, то, поверьте, мне будет не очень приятно произносить его.

– Таня, – еле слышно буркнула девица, даже не обернувшись.

Подумаешь, обиделась. А я, видите ли, её всю жизнь ждал. Ну и сиди.

Займусь-ка я каким-нибудь делом. Где карта? А если я её дома забыл! С испугом начинаю копаться в недрах сумки, и вдруг едва не тыкаюсь носом в голые коленки, сначала даже не понял чьи. Поднимаю голову. Девушка смотрит в сторону, медленно водит указательным пальцем по доскам и смущенно говорит:

– Ты меня тоже извини, пожалуйста. Я буду очень хорошим матросом. Правда-правда...

Так-то лучше. Ничего себе матросик – плавать не умеет. Подвинул к ней сумки:

– В какой-то из них карта лежит. Найди, определимся, а я пока руль закреплю...

Миледи с любопытством заглядывает в сумку. Плот двигается ровно и спокойно. Интересно, в никуда – это всё-таки куда? Оборачиваюсь. Таня ползает на коленях по карте. Пусть забавляется. Пока мне и так всё ясно. Где-то на правом берегу находится деревня Озерки. До неё от пионерского лагеря идти чуть более часа. Но сколько времени будет тащить нас до неё течение? Кто знает.

– Саша, – оживлённо окликает Таня, – у меня идея. («Уже идея!») Зачем нам ночью шататься по реке («Ночью? Она собирается и ночевать со мной?! Дальше ехать некуда»). Будем причаливать к берегу. Палатку поставим. Я горячее сварю, я что хочешь готовить умею... А на плоту навес соорудим от солнца. Видишь, какие-то палки лежат и гвозди. Сено украдём. Уютно будет. («Вот женщины! Даже на одном-единственном бревне в океане будут создавать уют».)

В знак согласия я кивнул и дополнил:

– В первом встречном селении запасёмся продуктами: сама видишь, берега усыпаны кафе и ресторанами.

Девушка действительно осмотрела берега и, заметив мою усмешку, тоже улыбнулась и сообщила:

– У меня десятка...

– ...обрадовала миледи графа Монте-Кристо... Вот что, Татьяна, включай «Маяк» и веди корабль, а я сделаю навес.

Вертикально закрепить четыре бруска, натянуть на них одеяло – работа из категории «раз плюнуть». Беру топорик. «Не кочегары мы, не плотники» – мы мужчины. Мы возвели пирамиду Хеопса. Забыл, сколько лет мы её строили. А тут час, и дворец готов. Под ним можно сидеть не пригибая головы. Женщины только говорят об уюте. А делают его мужчины.

– Саша, деревня!

Гляжу, куда показывает рукой Таня. За серо-зелёным полем, на котором разлеглось несколько внушительных, как избы, стогов, показалась ленточка красных, синих, серых крыш и позолоченная луковица церкви. Странно. Почему-то деревня на левом берегу, а должна быть на правом. К тому же церкви строили только в сёлах. Это не Озерки. В карту смотреть ни к чему. Какая разница, Озерки или Ручейки, магазин-то там должен быть. Говорю:

– Делаем остановку.

– А кто пойдёт? – спрашивает Таня.

– Вместе.

– Украдут. – Таня с испугом смотрит на вещи.

– Кому нужно? Сама говорила: «все люди братья», К тому же кругом ни души, да и корабль есть куда спрятать.

Я указал на прибрежные кусты, которые свесились над рекой, отсекая от неё узкий коридор.

Затолкал плот под эту естественную ограду от глаз чужих, и, захватив транзистор, деньги и сумку, мы сошли на берег. Я впереди, Таня сзади. Кроме одинокой коровы, которая паслась метрах в двадцати, кругом действительно не было ни души.

Полюбовались стогом, решив, что сено из него возьмём на обратном пути. Через двадцать минут вошли в деревню.

Улица блистала контрастами. Маленькие тёмные иконки над воротами – и телевизионные антенны над крышами. У крыльца почты осёдланная лошадь обнюхивала сиденье новенькой «Явы» с коляской. Афиша «Сегодня в клубе «Господин 420»», – а из окна напротив ансамбль «Кристи» через магнитофонные динамики наяривал «Желтую реку» (у «Поющих гитар» эта песня почему-то превратилась в «Карлсона»). Старый покосившейся сарай, возле которого ржавеют железные рёбра какой-то сельскохозяйственной машины, а рядом стеклянный весёленький кубик магазина. В нём Таня забыла обо мне. Я не обиделся.