Что там впереди, за поворотом? - [4]
РАЗГОВОР, КОТОРОГО Я НЕ СЛЫШАЛ
– Не реви. И твой звонок прозвенит...
– Через год, а ты завтра на волю, счастливая.
– Ха, счастливая! Как бы не так. Мне кажется, с завтрашнего дня и начнутся настоящие несчастья. В паспорте кляксу поставят – на всю жизнь. Анкету какую подкинут, а в ней графа «Имели ли судимость». А потом доказывай, какая ты хорошая. Нет. Теперь удобной дороги нам в жизни не будет – это и тебя касается, и всех девиц наших – по хорошей дороге хорошие люди идут, мы теперь будем с ними рядом шагать, да не вместе.
– Напрасно ты так. Должны же люди понять нас.
– А они и поймут, каждый на свой аршин. Душевно поинтересуются, как и что. Но наши истории – как похабные открытки: и посмотреть хочется, и прячешь подальше. Отец написал мне: «Когда вернёшься, сто рублей дам, и езжай, дочка, на все четыре стороны, рождайся заново. Станешь человеком, знай – мать и я простим тебе наши седые волосы. Опять в болото залезешь – помогу утонуть».
– А ещё отцом называется.
– Он старик правильный. Со мной как с бабой разговаривает, слюни не распускает. Если бы он тогда не уехал в командировку, знаю, я бы сюда не попала. Говорят, рожать трудно, а рождаться заново, наверно, еще трудней… Попробуем... Как там теперь? Мини, макси, брюки, как танцуют....
– Ты думай о том, как люди живут.
– Как живут, знаю – работают... Это я о праздниках.
– Я не хотела тебе говорить... Ты уйдёшь, и я за тобой, и не через год, а дней через пять.
– В бега? Дура, добавят!
– Знаю. Я потом, может быть, и пять лет здесь вытерплю, но сейчас мне нужно денька два на жизнь посмотреть. Ой, как нужно! Просто посмотреть. А иначе я с ума сойду или...
– Тоже мне князь Игорь нашёлся, «о дайте, дайте мне свободу!» Придёт время, дадут, не бойся, не забудут. А как же все наши девки? Сидят и не чирикают, в календариках денёчки зачеркивают. А ты? Из-за двух-то дней – ещё года два трубить. Если сама вернёшься, то ещё ничего, но уж если поймают...
– Слабо. Я всё до мелочей продумала. Спасибо колонии, у нас ведь тут одна свобода – думать. На воле-то всё некогда думать было.
– А шмотки? Деньги?
– Один человек всё устроит. Он для меня в доску расшибётся, тем более, ему опасаться нечего, я его никогда не заложу, да и риска у него – ноль процентов. В город не пойду, а в лесу документы не нужны. Сейчас лето. Везде отдыхающие. Подвалю к какой-нибудь компании. Сами пристанут.
– Да, таких девочек поискать. Только зека из тебя так и прёт. Ты поглупей мужиков ищи, а там… по обстановке...
– Умных мужиков на Клязьме нет. У них дел много, им рыбу ловить некогда. И бабы у них надёжные – далеко от себя не отпустят. Тут одни бездельники. Я им как подарочек... Ты чего? Ты чего плачешь-то?
– Дура, как бы врезала сейчас тебе... Зачем ты так?... Знаешь, что не предам, а мне каково? Выходит, добавят тебе не без моей помощи... А что я сделаю? Ты, как лавина, пошла – разве остановишь...
ПОРА В ПУТЬ–ДОРОГУ
Четыре года подряд я уезжал на всё лето работать в пионерский лагерь. Убивал я сразу двух зайцев: на какое-то время забывал суету и скуку города, во-вторых, осенью на моей сберкнижке прибавлялась хорошая сумма прописью.
В лагере я познакомился со Степанычем, ночным сторожем, и за четыре года сошёлся с ним довольно близко. Познакомились мы на спортивной почве, точнее на шахматах.
Каждый вечер, когда мой отряд уже спал, а вожатая где-то влюблялась, Степаныч заканчивал первый обход территории и заглядывал в мою дачку.
– Ну что, Николаич, сразимся? – спрашивал он.
Я молча показывал на столик с шахматной доской и расставленными на ней фигурами.
Честно признаться, мы были игроками не высшего класса и даже не среднего, а так – первоклашки. Не зная никаких тактических и стратегических уловок, мы одерживали победы, когда у кого-нибудь оставался король с парой пешек. Обычно мы играли не более трёх партий.
После матча шахматы убирались. Степаныч отправлялся на второй обход, а я ждал его, сидя на ступеньках крыльца дачки. Степаныч возвращался, и начиналось самое интересное, его воспоминания о «мирном времени». Когда было это «мирное время», я так и не понял, зато узнал, что тогда происходили такие фантастические истории, до которых было далеко сказкам Эдгара По. Мою недоверчивую улыбку в адрес этих событий Степаныч объяснял так: «Раньше привидений, дьяволов и прочей нечисти много было, потому как они темноту и тишину любят. А сейчас кругом шум и электричество – распугали. Сгинула нечисть. А что особенного? Слышал я, жили когда-то на земле огромные звери-ящерицы и однажды сдохли разом – обстановка вышла не та. А ты лыбишься»...
Сегодня я ехал не специально к Степанычу, просто собирался присмотреть на берегу Клязьмы место для своей философской стоянки, но не зайти к старику не мог.
Дед встретил меня радушно:
– Спасибо... уважил... молодец… не забыл.
На терраску вышла бабка Марфа и радостно запричитала:
– А мы ждём-ждём. Вся пионерия съехалась, а тебя нет. Девчушка, которая прошлым летом с тобой работала, говорит: «Он не приедет». А нонче птичка на подоконник села. Думаю – к гостю. Так и есть. В залу проходите, сейчас стол соберу.
Выпили, закусили. Молча, степенно, без городской суеты («Попробуйте это... отведайте то... не стесняйтесь... мало кушаете...» и т.д.) Вскоре бабка Марфа ушла по каким-то своим делам. Я рассказал Степанычу о цели своего приезда. Внимательно выслушав меня, он важно откинулся на спинку стула и почему-то сурово сказал:
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.