Что такое популизм? - [35]

Поэтому призывы противопоставить «левый популизм» политике жесткой экономии (или, если уж на то пошло, правому популизму) во многих частях Европы либо бессмысленны, либо опасны. Они бессмысленны, если речь идет просто о левой альтернативе или обновленной социал-демократии. Зачем в таком случае рассуждать о «конструировании народа», а не о создании нового большинства? Какого именно народа? Однако если левый популизм действительно является популизмом в том смысле, в каком он рассматривается в этой книге, то он очевидным образом опасен.

Какова же альтернатива? Подход, который стремится вовлечь в политический процесс тех, кто в настоящий момент из него исключен, – тех, кого некоторые социологи называют «лишними людьми», – в то же время не выталкивая из системы тех, кто обладает властью и богатством. Иными словами, речь идет о необходимости нового общественного договора. Для такого нового общественного договора требуется широкая поддержка в странах Южной Европы, а такой поддержки можно добиться, только если призывать к справедливости, а не просто фискальной честности. Конечно, одних только возвышенных призывов недостаточно, должен быть еще и механизм реализации нового договора. Например, таким механизмом может быть большая коалиция, мобилизованная во время выборов. Или же то или иное общество может начать пересматривать свои конституционные основы, как это попытались сделать Исландия и (куда менее драматическим способом) Ирландия, хотя и без особого успеха.

Заключение Семь тезисов о популизме

1. Популизм не является ни органической частью современной демократической политики, ни особым видом патологии, присущей неразумным гражданам. Он всегда, как тень, следует за представительной политикой. Всегда существует вероятность, что какой-нибудь политический деятель начнет говорить от имени «настоящего народа», чтобы противопоставить себя властным элитам. В древних Афинах популизма не было; была демагогия, но не популизм, поскольку популизм существует только в представительных системах. Популисты не выступают против принципа политической репрезентации как такового – но они настаивают, что являются единственными законными представителями.

2. Не всякий, кто критикует элиты, – популист. Популисты выступают не только против элит, но и против плюрализма. Они утверждают, что они – и только они – являются подлинными представителями народа. У их политических соперников нет никаких законных прав, и тот, кто не поддерживает популистов, не может быть частью истинного народа. Популисты в оппозиции утверждают, что правящие элиты аморальны, в отличие от народа – морального и однородного целого, которое не может заблуждаться.

3. Часто все выглядит так, будто популисты выступают за общее благо, которого желает народ. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что популистов заботит не столько результат подлинного процесса народного волеизъявления или общее благо с точки зрения здравого смысла, сколько символическая репрезентация «подлинного народа», из которой можно вывести «правильную политику». Таким образом, политическая позиция популиста становится неуязвимой для эмпирического опровержения. Популисты всегда могут разыграть карту «подлинного народа» или «молчаливого большинства» против избранных представителей или официальных результатов голосования.

4. Хотя популисты часто созывают референдумы, на самом деле они вовсе не стремятся инициировать открытый процесс демократического волеизъявления граждан. Популисты просто хотят получить подтверждение тому, что они уже сформулировали в качестве народной воли. Популизм – это не путь к расширению политического участия.

5. Популисты могут управлять государством, и они, скорее всего, будут править в соответствии со своей главной идеей, что только они представляют народ. Это будет выражаться в захвате государства, массовом клиентелизме и коррупции, а также подавлении критически настроенного гражданского общества. Подобные практики находят моральное оправдание в популистском политическом воображении и поэтому могут открыто признаваться популистами. Популисты могут также писать конституции; эти конституции будут узкопартийными, или «эксклюзивными», разработанными для того, чтобы популисты могли удерживаться во власти под предлогом необходимости исполнения подлинной народной воли. Подобные конституции рано или поздно приводят к серьезным конституционным конфликтам.

6. Популистов нужно критиковать за то, чем они в действительности являются, – серьезной угрозой для демократии (а не только для «либерализма»). Но это не значит, что с ними нельзя вступать в политические дебаты. Говорить с популистами – не значит говорить как популисты. Можно серьезно относиться к проблемам, о которых они говорят, не разделяя при этом популистского подхода к этим проблемам.

7. Популизм не корректива к либеральной демократии в смысле «приближения» политики «к народу» или укрепления народовластия. Но он может оказаться полезным для понимания того, какие слои населения недостаточно представлены в политическом контексте (это может касаться их интересов или идентичности или же и того и другого). Это не оправдывает притязаний популистов на то, что только их сторонники являются настоящим народом и что они – единственные законные представители этого народа. Тем самым популизм должен побуждать защитников либеральной демократии усерднее думать над тем, где именно в настоящий момент представительство терпит неудачу. Он также должен побуждать их задуматься о более общих нравственных проблемах. Каковы критерии принадлежности к политии? Почему необходимо поддерживать плюрализм в обществе? Как следует относиться к требованиям сторонников популистов, если рассматривать их как свободных и равных граждан, а не как людей с патологическими отклонениями, движимых обидой, гневом и разочарованием? Я надеюсь, что в этой книге были предложены некоторые предварительные ответы на подобные вопросы.