Что такое наука, и как она работает - [113]

Хотя групповое мышление и связанные с ним явления исследованы относительно недавно, понимание таких эффектов имеет давнюю историю. Когда Фрэнсис Бэкон написал Novum Organum в 1620 году, чтобы подчеркнуть достоинства индуктивного наблюдения, он определил серию из четырех общих источников ошибок (он называл их «идолами»). Среди них были «идолы театра», которые отражали то прискорбное влияние, которое существующая догма, если не сказать групповое мышление, могла оказать на отдельный разум.

Начиная с раннего описания Яниса, справедливо указывалось, что особенности группового мышления являются довольно надуманными и слишком мало исследованы. Тем не менее некоторые конкретные примеры у нас перед глазами. Когнитивные психологи подвергли сомнению интерпретацию групповых явлений, предложенную Янисом, и представили новые теории, объясняющие, почему возникает такое групповое поведение (они выходят за рамки данной книги); однако никто не спорит, что группы глубоко и разнообразно влияют на индивидуальное мышление. Учитывая историю поведения ученых и их обществ, трудно отрицать роль группового поведения в науке.

Опасности авторитетного мнения

Во многих отношениях авторитет — явный враг науки. Как уже было сказано, утверждения о научном знании в конечном итоге подкрепляются наблюдениями за природными явлениями, доказанными гипотезами и теориями, вспомогательными исходными предположениями и сетью убеждений, которые они породили. Это не означает, что мнение знатоков своей области о том, как следует толковать наблюдения, не играет роли. Однако мнение знатоков или авторитет при отсутствии доказательств — это совсем другое дело. Прямолинейным заявлениям «потому что я так сказал» нет места в науке. Конечно, экспертное мнение может быть единственным выходом, если тестирование идеи невозможно технически или этически, или у вас отсутствуют необходимые ресурсы для ее проверки. Однако знание, основанное на авторитете, никогда не бывает целью. Мне кажется, многие люди имеют сильную естественную тягу к авторитетам, будь то отдельные лица или группы. Поскольку ученые — тоже люди, эта черта характера влияет на науку. К сожалению, люди считают уверенные заявления авторитетных лиц невероятно привлекательными, если не фундаментально убедительными. По иронии судьбы, те, кто признает хоть какую-то вероятность ошибки или чувствует неуверенность, кто наиболее близок к реальности, менее убедительны, чем те, кто вещает с необоснованной и даже бредовой уверенностью в своей правоте.

Существует мнение, что наука как таковая возникла благодаря возможности свободно (и безнаказанно) оспаривать авторитеты и опровергать идеи своих наставников. Насколько нам известно, большинство древних обществ были глубоко иерархичными — обычно управлялись властью одного монарха. Во многих случаях монархи правили на основании дарованной небесами власти, если не претендовали на личный божественный статус. Власть могла осуществляться через олигократию и/или бюрократию; тем не менее авторитет был абсолютным. Все, что сказал авторитет, считалось истиной просто потому, что он так сказал, — несогласие с утверждениями или суждениями авторитета считалось ересью и зачастую в буквальном смысле выжигалось каленым железом.

Важно отметить, что зарождение западной науки произошло в обществе с менее строгой властью, которое более терпимо относилось к свободе мысли и инакомыслию. В отличие от многих централизованных и управляемых божеством империй до нее, Древняя Греция была рыхлым конгломератом слабо связанных городов-государств. Некоторые из них разработали демократическую структуру правления (в первую очередь Афины). Торговля и культурный обмен способствовали смешению разных идей, религий и взглядов. Дебаты, разногласия и споры не только терпели, но и во многих случаях поощряли и даже уважали.

Анаксимандр Милетский был древним досократовским мыслителем, внесшим огромный вклад в развитие западной мысли. Утверждалось, что одним из его самых глубоких дарований была способность оценивать утверждения авторитетных мыслителей того времени и опровергать их в пользу своих собственных идей не по прихоти, а потому, что идеи его предшественников не были последовательны, в отличие от наблюдений и выводов Анаксимандра[253]. Во времена Анаксимандра мир представлялся разделенным на твердь (землю), небо и небеса. Наставник Анаксимандра, Фалес, утверждал, что Земля прочно покоится на бесконечных столбах, и поэтому под нашими ногами находится бесконечный источник прочности — который мы чувствуем, когда стоим на твердой земле. Однако Анаксимандр заметил, что Солнце заходит на западе и восходит на востоке. Он также заметил, что звезды вращались по определенной схеме, так что они спускались за горизонт, а затем снова появлялись. Если Земля покоилась на прочных столбах, которые бесконечно простирались под нами, как Солнце проходило мимо этих столбов в своем путешествии от западного до восточного горизонта, чтобы снова подниматься каждое утро? Анаксимандр не соглашался с преобладающими теориями своего времени — он считал, что Земля должна парить в космосе, чтобы Солнце могло обойти ее после захода и, таким образом, вернуться к восточному горизонту