Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды - [10]
Примерно через год моего нахождения в Дхарамсале геше Даргье организовал для некоторых из нас прохождение тантрического посвящения Ямантаки у Ценшапа Серконга Ринпоче, одного из старших советников Далай-ламы. Серконг Ринпоче был безмятежным старым ламой с сияющими глазами и лицом, похожим на потрескавшуюся землю. Он жил в бунгало ниже общественных зданий Маклеод Ганжа с двумя служителями и поваром. Посвящение длилось несколько часов и включало в себя многочисленные визуализации, пение, звон колоколов и грохот ручных барабанов. После вхождения в мандалу Ямантаки я торжественно обязался ежедневно на протяжении всей оставшейся жизни читать текст, в котором описывалось мое преобразование в это тантрическое божество. Впредь, каждое утро, я становился великолепным и могущественным быкоголовым Ямантакой:
с темно-синим телом, девятью лицами, тридцатью четырьмя руками и шестнадцатью ногами, правые из которых согнуты, а левые вытянуты. Мой язык взвивается кверху, мои клыки обнажены, лицо искажено гневом, мои огненные волосы стоят дыбом…. Я пожираю человеческую кровь, жир, мозг и лимфу. Моя голова увенчана короной с пятью ужасными белыми черепами; я украшен гирляндой из пятидесяти свежих человеческих голов. Я ношу черного змея как шнур брамина. Я обнажен, мой живот огромен, и член эрегирован. Мои брови, ресницы, борода и волосы на теле сверкают, как огонь в конце времен.
В последующие месяцы я получил дальнейшие посвящения от Серконга Ринпоче, Триджанга Ринпоче, младшего наставника Далай-ламы, и самого Далай-ламы. Вскоре я должен был тратить, по крайней мере, час в день на повторение ритуальных текстов, чтобы выполнять взятые обеты.
Меня полностью поглотил мир тибетского буддизма. Дхарма была единственным, что имело для меня значение. Я убедил себя, что этот путь был единственным способом реализовать весь потенциал человеческой жизни. Чтобы получить посвящения в тантры, я должен был воспринимать совершающего обряд ламу не как обычного человека, но как живого Будду, как совершенное воплощение пробуждения, считая, что он принял рождение в этом мире исключительно из сострадания к находящимся в неведении созданиям, подобным мне. Я должен был считать любую ошибку, которую я подмечал в нем, своей собственной отрицательной проекцией, следствием моего нечистого видения, которое затеняло его сияющее совершенство. Я дал обет никогда не порочить своих учителей. Нарушение тантрических обязательств перед ними привело бы к моему рождению в худшем из всех возможных адов. Ибо исключительно через вдохновение и благословения этих необыкновенных людей был возможен прогресс на пути к пробуждению.
Мое решение стать монахом было естественным результатом этой страстной преданности буддизму. Для молодого человека без семьи и каких-либо обязательств, который хотел полностью посвятить свою жизнь Дхарме, жизнь в монашеской простоте, целибат и воздержание обеспечивали оптимальную обстановку для обучения, размышлений и медитации. Когда вскоре после моего двадцатого дня рождения я впервые попросил геше Даргье рукоположить меня, он отказался. Он посоветоал тщательно подумать, прежде чем предпринять такой шаг. Г од спустя я снова обратился к нему со своим прошением. На этот раз он согласился. Так что я обрил голову, оставив небольшой пучок, который символически отрежут во время церемонии, и заказал несколько ряс у портного в Маклеод Гандже. В присутствии пяти полностью рукоположенных монахов я был рукоположен в послушники (сраманера) в три пополудни 6 июня 1974 года в личных покоях геше Даргье в Библиотеке тибетских трудов и архивов. Мне только что исполнился двадцать один год. Я был буддистом меньше двух лет. Теперь я стал наголо бритым, облаченным в красную рясу, связанным обетом безбрачия отшельником.
Для молодого человека без семьи и каких-либо обязательств, который хотел полностью посвятить свою жизнь Дхарме, жизнь в монашеской простоте, целибат и воздержание обеспечивали оптимальную обстановку для обучения, размышлений и медитации
Хотя я регулярно писал своей матери из Дхарамсалы, я ничего не говорил о все углубляющейся личной связи с буддизмом. Насколько она знала, я занимался довольно оригинальными полевыми исследованиями в общинах тибетских беженцев в Индии. Она была рада, что я наконец-то нашел что-то, что меня заинтересовало, и почувствовала облегчение от того, что я больше не скитался по Азии, принимая наркотики. Ее в основном заботило то, что эти исследования могут значить для моей будущей респектабельной карьеры. У нее не было никаких подозрений о моих планах. За несколько дней до посвящения я написал ей длинное письмо, в котором объяснял свой будущий шаг, оправдывая себя в понятиях буддийского учения, которые, как я, к своему стыду, понимал, ровным счетом ничего бы ей не сказали. К тому времени, когда она получила письмо, я уже был монахом. Прочитав эти новости, она сказала: «У меня душа ушла в пятки».
Но я был монахом без монастыря. За исключением Намгьял – Дацана, элитарной монашеской общины, которая служила Далай-ламе, в Дхарамсале не было монастырей. Каждый монах должен был добывать пропитание для себя сам. Кроме изменений в одежде и прическе, внешне моя повседневная жизнь оставалась почти такой же, как прежде. Как только я привык к своему новому статусу и окружающие прекратили комментировать его, я понял, что немного изменился и внутренне. Я все еще был той же самой личностью, подверженной тем же самым эмоциям, желаниям и тревогам, что и раньше. Небритый и немытый, я проходил через Маклеод Гандж с мрачным видом, тупо уставившись в точку на земле в двух метрах передо мной, отчаянно пытаясь не пялиться на хипповых девочек в их прозрачных платьях. Сущность монашества взывала ко мне; казалось, оно усиливает мою склонность к самоанализу и одиночеству.
Ни одно из мифических существ не является столь же обычным для дальневосточного искусства и литературы, как дракон. В Книге первой систематически приведены самые интересные цитаты относительно драконов в Китае, выбранные из колоссального количества отрывков из китайской литературы с упоминанием этого божественного животного от древнейших времен до современной эпохи. Книга II говорит о драконе в Японии в свете фактов, приведенных во Введении и Книге I.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.