Что такое Аргентина, или Логика абсурда - [33]

Но, как бы то ни было, вся эта разваливающаяся роскошь, скупаемая восторженными иностранцами, приносила отличные заработки тем, кто занимался ремонтом.

Итак, мне нужен был архитектор. Сначала я сомневалась – зачем? Но меня уверили, что косметическим ремонтом я вряд ли отделаюсь. Знатоки процесса уверяли, что в первую очередь надо менять водопроводные трубы, иначе вконец изъеденный отложениями свинец прорвется и сведет на нет весь мой ремонт. Это было логично; и меня убедили как местные знакомые, так и вид допотопных свинцовых труб под раковиной, который внушал опасение, что все остальное, скрытое в толстых кирпичных стенах, скорее всего, пребывает в еще более плачевном состоянии. Это обстоятельство существенно повышало бюджет, выделенный мною на ремонт, и критерии к выбору тех, кто будет им заниматься. «Без архитектора нельзя», – авторитетно объясняли мне новые аргентинские друзья. «Но ведь я же не строить собираюсь, – пыталась возражать я, – а всего лишь ремонтировать квартиру». Однако портеньос, знающие толк в ремонте, как и во всем остальном, даже не хотели слушать про мою самодеятельность; они тут же начинали рассказывать жуткие истории о том, что бывает, когда нет одного человека (архитектора), который отвечает за все ошибки и просчеты остальных. Их подробные рассказы об ошибках и просчетах меня окончательно убедили, и я начала придирчиво выбирать того, кто должен был меня уберечь от них и с кого можно будет спросить, если все-таки просчитаются, а в то, что это произойдет, я верила больше, чем в детстве верила в Деда Мороза.

Я устроила неделю кастинга архитекторов, назначив первое собеседование на утро понедельника. День был выбран опрометчиво: по мешкам под глазами архитектора стало ясно, что накануне он мешал красное вино с шампанским и закончил вечер виски, как это обычно происходит на воскресных асадо; мясо на это традиционное застолье закупается из расчета по килограмму на человека, а алкоголь – приносит каждый, с большим запасом.

Как это принято в Аргентине, здороваясь, он поцеловал меня, и я в ответ ткнулась губами в его небритую щеку. Он был красив, но выглядел изрядно потрепанным жизнью. Или это последствия бурных выходных? Запахи модного в этом сезоне парфюма и жвачки забивали алкогольные испарения, которые я все же уловила при приветственном поцелуе.

Он прошелся по квартире, зачем-то отколупнул краску на стене, посмотрел в окно на сад, затем повернулся и сказал, как мне показалось, даже слегка поморщившись (впрочем, может, это только и показалось):

– Как все это… – он пытался подобрать слово, – …пафосно! Надо все это убирать. – Глазами он показал на потолок сложной столярной работы с деревянной вязью орнамента, затем на треснувший витраж окна, изображающий пейзаж то ли французского Прованса, то ли тосканской деревни, и в завершение – на слегка облупившийся герб неясного происхождения, вылепленный на камине. – Будем менять ставни – вместо деревянных поставим алюминиевые, соответственно – стеклопакеты; потолок должен быть гладким – эти вензеля вам скоро на голову попадают, непонятно, как они еще держатся. Камин переделаем на газовый и закроем стеклом; если хотите, поднимем его до потолка в современном стиле; герб уберем… такая вычурность не соответствует белому мрамору ванной и классическим линиям планировки.

Я ходила за ним по пятам, и было ужасно обидно, что он так пренебрежительно отзывается о выбранных мною сокровищах. Герб серо-розового цвета я мысленно представляла покрашенным в золото; мне нравился деревянный экзотический орнамент на потолке, а главное, я хотела не только отреставрировать витраж, но и дополнить второе окно такими же разноцветными стеклышками, даже присмотрела их на барахолке в Сан-Тельмо. Было понятно, что видение прекрасного у нас с ним совершенно разное. Я хотела было пуститься в пространные рассуждения об эстетическом преимуществе старинных построек по сравнению с современными, о разности наших вкусов… но вдруг мне стало невыносимо лень говорить, что-то объяснять и тем более доказывать.

Я взяла архитектора под локоть и кивнула на дверь:

– Давайте-ка я вам покажу кое-что.

Мы вышли на улицу. На фасаде четырехэтажного особняка, разделенного лет пятьдесят назад на семь квартир, одну из которых купила я, были вытеснены две итальянские фамилии: Марко Филибьерто & Винчензо Сакконе, изначальные создатели этого здания, архитектор и инженер. Чуть ниже – год постройки, дому было почти сто лет, и я очень надеялась, что мы вместе отпразднуем грядущий юбилей, с витражом и гербом в моей квартире.

– Извините, но вашей фамилии я тут не вижу. Мы, наверное, не очень поняли друг друга… я не хочу алюминиевых окон и газового камина до потолка.

Архитектор собирался что-то сказать, наверное, что можно и не до потолка камин, но я продолжила:

– А про пафосность и вычурность я вам вот что скажу. Вы знаете, откуда я приехала? И где прожила тридцать лет от рождения? Да у нас городской транспорт во сто крат пафоснее любого вашего дворца!

После этого заявления не оставалось ничего иного, кроме как распрощаться. Мы корректно, по-деловому пожали друг другу руки, избежав непременного при расставании, так же как и при встрече, поцелуя.