Что скрывал покойник - [10]

— Габри, а ты что скажешь? — спросила Клара.

— Знаете, у меня в жизни были моменты, когда я был настолько зол, что мог бы совершить убийство, если бы знал, что оно сойдет мне с рук.

— А отчего ты был зол? — поразилась Клара.

— Из-за предательства, всегда и только из-за предательства.

— И что ты сделал?

— Решил пройти курс лечения. Там я и встретился с этим малым. — Габри ласково похлопал Оливье по руке. — Мне кажется, потом мы оба ходили к этому терапевту еще целый год только для того, чтобы иметь удовольствие видеть друг друга в приемной.

— Разве это плохо? — поинтересовался Оливье, убирая с лица прядь безукоризненно подстриженных и ухоженных, хотя и редеющих, светлых волос. Они походили на шелк и постоянно лезли в глаза, какие бы парфюмерные средства он ни применял.

— Можете смеяться надо мной, если хотите, но я верю, что ничто не происходит без причины, — продолжал Габри. — Не было бы предательства, не было бы и злобы. Не было бы злобы, не было бы и лечения. Не было бы лечения, не было бы и Оливье. Не было бы Оливье…

— Хватит. — Оливье шутливо поднял вверх руки, признавая свое поражение.

— Мне всегда нравился Мэттью Крофт, — заметила вдруг Джейн.

— Ты преподавала у него? — спросила Клара.

— Очень давно. Он учился в старших классах в старой школе. До того как ее закрыли.

— Я по-прежнему считаю просто позором то, что ее закрыли, — заявил Бен.

— Ради Бога, Бен, школа закрылась двадцать лет назад. Пора забыть об этом. — Только Руфь могла сказать такое.

Когда она впервые появилась в Трех Соснах, Мирна предположила, что, наверное, у Руфи был инсульт. Иногда, как было известно Мирне из собственного опыта, жертвы инсульта вели себя очень импульсивно и не могли справиться с эмоциями. Когда она высказала свои соображения вслух, Клара заявила, что, если у Руфи и был инсульт, то это случилось с нею, должно быть, еще в материнской утробе. Сколько она себя помнила, Руфь всегда была такой.

— Тогда почему все ее любят? — спросила тогда Мирна.

Клара засмеялась и пожала плечами.

— Знаешь, иногда я задаю себе тот же вопрос. С этой женщиной временами бывает чертовски трудно. Но, могу тебя заверить, Руфь стоит потраченных на нее усилий.

— Во всяком случае, — вмешался в разговор Габри, обеспокоенный тем, что перестал быть центром внимания, — Филипп согласился отработать пятнадцать часов, помогая нам в бистро.

— Держу пари, он был не особенно счастлив от такого поворота дел, — обронил Питер, поднимаясь на ноги.

— Ты просто несокрушимо прав, — ухмыльнулся Оливье.

— Я хочу предложить тост, — заявил Габри. — За наших друзей, которые поддержали нас сегодня! За наших друзей, которые сегодня все утро приводили в порядок бистро!

Это был феномен, на который Мирна уже обращала внимание раньше, — способность некоторых людей превращать трагедию в триумф. Она раздумывала об этом нынче утром, выковыривая утиный навоз из-под ногтей, когда выпрямилась на минутку, чтобы взглянуть на жителей Трех Сосен, молодых и старых, которые помогали убирать следы варварского нападения. И она была одной из них. Она снова благословила тот день, когда приняла решение оставить город и переехать сюда, чтобы продавать книги. Наконец-то она попала домой! А потом перед ее мысленным взором возникла еще одна картина, которая как-то затерялась в утренней суматохе. Руфь, тяжело опирающаяся на палку-тросточку и отвернувшаяся от остальных, так что одна только Мирна заметила гримасу боли, исказившую ее лицо, когда пожилая женщина опустилась на колени и принялась молча оттирать грязь. И так все утро.

— Ужин готов, — послышался голос Питера.

— Замечательно. Очень по-домашнему, как у мамы. Le Sieur?[6] — поинтересовалась через несколько минут Джейн, поднося ко рту ложку с мягкими грушами в собственном соку.

— Bien sur[7]. От месье Беливо. — Оливье кивнул головой.

— Побойся Бога, — воскликнула с противоположного конца соснового стола Клара, и тот скрипнул в унисон, соглашаясь с ней. — Это же консервированные груши! Из универсального магазина. И ты еще называешь себя шеф-поваром!

— Le Sieur — это золотой стандарт для консервированных груш. Продолжайте в том же духе, мисси, и в следующем году вас будут кормить неизвестно чем. Никакой благодарности, — драматическим шепотом обратился Оливье к Джейн, — да еще и в День Благодарения. Стыд и позор!

Они выключили верхний свет и зажгли свечи самых разных форм и размеров, расставив их по всей кухне. На тарелках громоздились куски индейки и жареные каштаны, ямс и сладкий картофель в сахаре, груши в собственном соку с подливой. Все принесли какое-нибудь угощение, кроме Бена, который не умел готовить. Но зато он захватил несколько бутылок вина, что было еще лучше. Это была обычная, регулярная встреча, и только потому, что гости приходили со своим угощением, Питер и Клара могли позволить себе устраивать подобные вечеринки.

Оливье склонился к Мирне:

— Еще одна великолепная икебана.

— Спасибо. Собственно говоря, там, внутри, для вас двоих кое-что припрятано.

— Неужели!

В мгновение ока Габри вскочил, и длинные ноги быстро перенесли его через кухню к огромному букету. В отличие от Оливье, который всегда сохранял выдержку и сдержанность, Габри походил, скорее, на святого Бернарда, разве что не пускал слюни. Он внимательно осмотрел импровизированный лес и вскрикнул от восторга.