Что сказал табачник с Табачной улицы - [17]

– Ай, братья, ай, не развязывайте… Как он опять пойдет нас махать… Пусть лейтенант потерпит…

Напротив коридора – зала. Там целая семья. Все босы, в ночном белье. И глаза от страха огромные: не как у людей, как у сов. И все уставились на Румату. Повернул голову, там еще семья. Все также из постелей повыдернутые. Вдалеке в углу группа Серых шушукается о чем-то важном. Один все руками разводит. Ох, стряслось у них что-то. Один повернулся и побежал обратно в покои. И другой побежал. У лица Руматы тоже присел Серый, из тех, что тащили. Глаз у него совсем заплыл. Вместо губ кровавый блин.

– Хорош камушек у дона, – он потрогал камень Руматы на лбу…

– Пр-рекратить…

Румата повернул голову. Над ним маленький человек в черном.

– Это еще кто на нашу голову? – поразился Серый с заплывшим глазом. – Никак поп… Эй, поп, хочешь в лоб?!

Крошечный черный человек вдруг вскинул руку белой ладонью вверх. Звонко щелкнуло под потолком. Ж-ж-ж! Серый с заплывшим глазом застыл, из открытого рта торчал хвост толстой арбалетной стрелы с густым опереньем.

В это время другой голос откуда-то крикнул:

– Дон Румата здесь?

Тут же подняли и понесли, пыхтя в тишине, обоих, опять развернув.

По лицу проехала пыльная черная портьера, одна, вторая.

– Да пустите же, – выл в ногах серый капитан.

– Мечи тебе? Взял? – Румата захохотал.

И так же смеялся, когда открылся кабинет дона Рэба, с самим Рэбой и двумя серыми полковниками.

Это было непросто: усадить Румату в железное, тяжелое кресло, не выпустив несчастного лейтенанта, ноги которого опять были у головы Руматы. Наконец маленький черный крикнул. Тройка за столом, Румата и стонущий у его ног лейтенант – все, кто остались.

– А вот, друзья, и благородный дон Румата… – Дон Рэба сидел, напряженно выпрямившись, положив локти на стол и сплетя пальцы.

Справа почти к нему спиной развалился в кресле полковник Абба, чем-то сильно разгневанный. Слева благодушно улыбающийся Кусис, толстый и похожий на мясника. Перед каждым миска с воткнутой в еду ложкой, к которой никто и не притрагивался.

– Наш старый и весьма последовательный недруг, – закончил Рэба.

– Повесить, – распорядился Абба. – Эй, кто там… Следующего…

– Одну минуточку, – голос у Рэба был мягкий, – Руматы –сказочно богатый род.

– Понес, понес… – Абба нырнул куда-то вниз, вытащил и положил на стол огромный старый заряженный арбалет. –Королевский отравитель лекаря привез, чего ж еще…

Он, отдуваясь, ушел к дальней портьере и приоткрыл дверь.

– Вы дурак, Абба, – Румата подтянул лейтенанта за ноги: дрянь, но человек же все-таки, – и живой покойник…

– Интересная мысль… – заметил Рэба.

Абба ничего не слушал, кроме шума в коридоре. Лицо его приобрело странное неземное выражение. Он сунул руки за пояс и вдруг торжествующе крикнул:

– Ну, вот и все, государи мои…

Из-за двери, из-за портьер выскочили три монаха, за ними четвертый, тот же маленький. Это было совсем не то, по-видимому, что Абба ожидал. Трое монахов быстро и бесшумно подскочили к нему, заломали руки, мгновенно вставили в рот удивительно профессиональную затычку с деревянной кабаньей головой.

– Ам… ня… – Абба попытался крикнуть. Он мгновенно покрылся потом так, будто его облили из ведра. Черные приподняли Аббу и бесшумно поволокли за портьеру.

– Как вы полагаете, брат Кусис… – поинтересовался Рэба.

– Ну, разумеется, несомненно… – от волнения Кусис стоял, схватившись за сердце…

Румате показалось, что Кусис переживал лучший и славнейший момент жизни.

Неожиданно двери опять открылись, быстро вошли еще трое монахов, другие, только маленький тот же, бегом обогнули стол, схватили Кусиса, тот даже «измена» не успел прокричать. Страшно ударили лицом об стол, макушкой об стену и протащили живого еще, но уже не человека.

– Не задерживайтесь, – брезгливо сказал Рэба маленькому, осторожно и очень неумело разряжая арбалет.

Маленький в черном подошел к Румате, провел большим пальцем по открытому своему рту, достал из-под рясы небольшой нож, именно что не кинжал, ножичек, присел на корточки к лейтенанту.

Румата услышал короткий крик «Ой! Не надо», плач, длинный хрип и отвернулся.

– Сейчас уберут, он запутался, – говорил маленький. Монахи растянули сеть, выволокли мертвого лейтенанта. На щеку Румате брызнула кровь, он, не таясь, просунул в ячейку меч, резанул и стал вылезать сам.

– Здесь где-нибудь положите, – он отдал маленькому мечи, – чего носить туда-сюда, – и вытянул ноги, откинувшись в кресле.

Все исчезли внезапно, как и появились.

Рэба прошел к своему месту, помахивая на ходу арбалетной стрелой, как дирижерской палочкой, прочел что-то, потом отшвырнул стрелу и обернулся к Румате.

– Как я их, а?! Благородный дон Румата… А может, и не Румата? А может, и не дон вовсе? Итак. Имя? Род? Звание?

– Румата из рода Румат Эсторских. Благородный дворянин до двадцать второго предка.

– Сколько вам лет?

– По-моему, тридцать…

– Откуда вы?

Румата засмеялся и пожал плечами.

– Разумеется, из города Эстор…

– Почему вы бежали?

– Бежал – сильно сказано… Но убил на дуэли члена августейшей семьи.

– Вот как? Убили? Гм. Вообще-то Румата Эсторский, –осторожно сказал Рэба и почему-то брезгливо понюхал разряженный арбалет, – умер пять лет назад от дурной болезни в возрасте восьмидесяти пяти лет и покоится в фамильном склепе… Вам девяносто один год, благородный дон?