Что сердцу дорого - [53]

В третий раз ей, наконец, повезло.

— Что с тобой? — удивленно спросил Аркадий, увидев ее плотно сжатые губы и незнакомо-холодные глаза.

— Ничего.

Он помог ей раздеться, провел в комнату.

— Или мы сегодня же пойдем в загс, или я больше никогда не приду к тебе, — твердо проговорила Соня, стоя против Аркадия и глядя в его лицо.

— Ах вот в чем дело…

Аркадий улыбнулся, открыв свои красивые плотные зубы, но глаза его убежали в сторону.

— Хочешь чаю?

— Не хочу.

— Да сядь, ну что ты стоишь.

Он усадил ее в кресло, сам сел на ручку, обнял Соню. Она чувствовала на своих плечах его руку, но не могла видеть его глаз. Ей пришлось бы неловко изогнуться, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Почему ты молчишь? Говори, — внутренне сжавшись от недоброго предчувствия, потребовала Соня.

— Видишь ли, Соня… Ты — моя жена, я люблю тебя и уверен… да, я уверен, что мы будем счастливы, — слегка запинаясь, говорил Аркадий. — Но знаешь… Иногда люди меняются. В какой-то стране, я забыл, в какой, брак не регистрируют, пока супруги не поживут вместе и не узнают как следует друг друга. Я думаю, нам лучше не спешить.

Он больше не заикался. Был уверен, что Соня, как всегда, поверит ему. Но она резко сбросила со своих плеч его руку, отодвинулась в угол кресла и, в упор глядя на него, тихо сказала:

— Значит, ты не хочешь…

Но он опять уклонился от прямого ответа.

— Я опытнее тебя и знаю, что потом это может доставить много хлопот, если… Ну, если мы не сойдемся характерами. Нет-нет, ты не думай, ничего не меняется. Ты перейдешь ко мне, и мы будем жить вместе. Я только против формальностей. Загс, расписываться… Зачем нам это, если мы уже расписались друг у друга в сердцах?

Он хотел снова обнять Соню. Но она с неожиданной силой толкнула его в грудь, так что он налетел на стол. Со стола скатился и со звоном разлетелся на осколки стакан.

— Боишься? — спросила Соня, с ненавистью глядя в лицо, которое еще совсем недавно казалось ей таким милым и близким. — Характерами не сойдемся? Ну что ж… Видно, тетя была права.

Соня выбежала в переднюю, сорвала с вешалки пальто. Но надевала его медленно. Не может быть, думалось ей. Не может быть, чтобы все так кончилось. Сейчас он подойдет, улыбнется, скажет, что пошутил, попросит прощения. Соня резко обернулась. Аркадий стоял, прислонившись к дверному косяку. Увидев, что Соня медлит уходить, Аркадий шагнул к ней, но это был такой ленивый, будто против воли сделанный шаг, что Соня не стала дожидаться следующего и выскочила за дверь. Она не помнила, как сбежала по лестнице, как очутилась на улице. Не выбирая направления, долго металась по переулкам, пока, совсем обессиленная, не добралась домой.

А в это время Аркадий лежал на диване и, глядя на лепной цветок на потолке, пытался осмыслить, хорошо или плохо для него то, что произошло. С одной стороны, жаль, что все так быстро кончилось. Сонька — славная девчонка, самая лучшая из всех девчонок, каких он знал. Он всегда нетерпеливо ждал встречи с ней. И когда она приходила, чувствовал себя совсем другим человеком. Становился добрым, веселым, старался сделать для нее что-нибудь приятное. Покупал конфеты. Заводил ее любимые пластинки. Вот она и вбила себе в голову, что он без нее не проживет.

А она такая же, как все. Обязательно хочет женить его на себе. Отнять его свободу. Мало того, что он любил ее. Ей надо, чтобы он стал ее рабом. Не выйдет, Сонечка! У других не вышло, и у тебя не выйдет. Аркадий Рогачев испытал это счастье, с него довольно. Хорошо, что не стал ее удерживать. Пусть уходит. Все равно, рано или поздно, пришлось бы с этим кончать.

Странно устроен человек. Когда надо радоваться, тебя вдруг начинает одолевать бессмысленная тоска. Сонька Назарова… Маленькая девчонка с золотистыми волосами… Упрямая и капризная… Довольно думать о ней! Конец — пусть конец.

32

Теперь Минаев, пожалуй, готов был согласиться с Бережковым, что зря поспешили перейти в новый цех. Надо было все закончить, опробовать, а тогда уж с парадом въезжать. Однако из-за спешки не только не получилось никакой парадности, но во всех отделениях, кроме модельного, с каждым днем выявлялись все новые недоделки.

Формовочный узел все еще не работал. Ручную формовку расположили чуть ли не посередине цеха, загородив материалами и опоками все проходы.

— Иван Васильевич, как же тут ходить? — возмущались рабочие.

— Вертолетов не будет, — сердито отвечал Минаев. — Придется пешочком. Ничего, ничего, потерпите, это временно.

В этот трудный период, когда приходилось одновременно и выполнять программу, и монтировать новое оборудование, и осваивать его, и устранять неожиданные неполадки, на Минаева сыпались все шишки.

— Обещали, что в новом цехе легче будет, а вышло тяжелее, — недовольно говорили рабочие.

— Да и заработки снизились, программу-то не выполняем.

Минаев решил временно отступить: перевести пока литейное отделение в старый цех, но тут получил упрек с другой стороны.

— Вы идете на поводу у отсталых настроений, — сказал Минаеву главный инженер завода. — Новые печи невозможно освоить ни догадками, ни предположениями — их надо проверять в работе, на ходу устранять недостатки. Пусть две бригады останутся в старом цехе, а одна займется освоением новых печей.