Что сердцу дорого - [36]

«Ну, хорошо… Сходила в театр. С другим. В конце концов, что тут особенного?» — попытался убедить себя Вадим, но его не покидало ощущение надвигающейся катастрофы. Он хотел заговорить с Аркадием, но чувствовал, что не сумеет скрыть волнения, и молчал. Вдруг Аркадий заговорил сам.

— Мы вчера были с Соней в театре, — сообщил он таким тоном, словно ожидал от Вадима одобрения. — Славная девочка.

Вадим до ломоты в скулах стиснул зубы и промолчал — он с трудом владел собой и мог бы сказать только какую-нибудь отчаянную грубость. Но сейчас было не время и не место.

— Пора загружать печь, — сказал Андрей, заметивший по лицу Вадима, что с ним творится что-то неладное.

— Пора, — согласился Вадим и первый пошел за стальными прутками.

Он взял несколько штук и направился к плавильной печи, но вдруг почувствовал такую тяжесть — не в руках, а в груди и как будто во всем теле, что, казалось, не хватит сил выдержать.

«Нет, надо немедленно увидеть ее», — решил он, поспешно дотащил свои прутки, сложил у печи и, сказав Андрею: «Загружайте, я сейчас», побежал в модельное отделение.

Еще с порога, позабыв о том, что Соня здесь не одна, Вадим крикнул каким-то сдавленным голосом:

— Соня!

Она медленно подошла.

— Что ты, Вадим?

— Ты…

Соня стояла против него и смотрела себе под ноги. Лицо у нее было строгое, отчужденное. Модельщицы с любопытством поглядывали на них.

— Отойдем в сторонку, мне надо с тобой поговорить.

Она послушно пошла за ним, но когда они остановились в укромном уголке возле разрисованного морозом окна, она, водя пальцем по стеклу и по-прежнему не глядя на Вадима, сказала:

— О чем нам говорить, Вадим?..

— Не о чем? — изумленно спросил он. — Больше не о чем? Это правда, что ты вчера с Аркадием…

Она не дала ему закончить.

— Правда… — Соня, наконец, взглянула на Вадима. Ее глаза отчего-то казались темнее, чем обычно, и Вадиму почудилось в них смятение и вместе с тем решимость.

— Я ошиблась, Вадим. Я тебя никогда не любила. Просто как-то необдуманно согласилась… Только теперь я поняла, что это была не любовь…

Вадим все еще не мог осмыслить случившегося, не мог смириться. Ведь ничего не было… Или было, а он, слепой олух, не замечал? Да, наверное, так… Соня охладела к нему. Отговаривалась, когда он предлагал встретиться. Стала молчалива, а иногда без причины раздражительна. Она его не любила.

— Нет, этого не может быть. Ведь все уже… Мы все решили. И комната есть. Хорошая комната.

Зачем он это говорит? Как он не понимает, что это непоправимо?

— Ты меня прости, Вадим. Я знаю, что виновата, — тихо, но твердо проговорила Соня.

И эти слова, и этот тихий, покорный и в то же время решительный голос лишали последней надежды. Она говорит правду. Бесполезно и просто глупо пытаться что-то доказать, изменить.

— Соня, ведь он пустой человек! — словно хватаясь за соломинку, робко сказал Вадим.

— Не нужно об этом, — сухо ответила Соня. — Ты не сердись, — добавила она. — Я сама не знаю, почему так получилось.

— Нет, ты подожди… — пытался он задержать ее.

— Неудобно, Вадим, надо работать.

В этих словах он угадал совсем другой смысл: не стоит больше говорить.

— Да… Ну что ж, ладно… — Он повернулся и пошел к себе.

Аркадий стоял возле щита. Отставив одну ногу и заложив за спину руки, он что-то рассказывал литейщикам.

— Праздник, что ли, сегодня? — с несвойственной ему резкостью обратился Вадим к ребятам.

— Ты что, с левой ноги встал? — буркнул Саша Большов, а Андрей сказал:

— Мы уже загрузили печь.

— А осмотрели перед загрузкой?

— Чего ее осматривать? Печь как печь, — сказал Саша.

— Андрей, ты проверил футеровку?

— Проверил.

Вадим не заметил неуверенности в голосе Андрея. Он был слишком взволнован.

«Что же теперь делать? — думал он и тут же обрывал себя: — А ничего не делать! Выбросить все из головы и — точка…»

Но это было свыше его сил.

— Аркадий! — он сам почувствовал, что кричит слишком громко, и постарался овладеть собой. — Включай печь, — сказал он уже почти нормальным голосом.

Он избегал смотреть на Аркадия, но в какую-то секунду невольно взглянул, и ему показалось, что на тонких губах Аркадия застыла злая и насмешливая улыбка. «Нет, он не любит Соню», — решил Вадим по одной лишь этой улыбке, и в душе его ожила надежда.

Металл уже расплавился, и Вадим собирался вводить присадки, как вдруг заметил в нижней части печи небольшое красное пятно. Он оглянулся, отыскивая мастера, но Петра Антоновича поблизости не было, а зловещее пятно становилось все ярче, росло на глазах. «Прогорела футеровка, — догадался Вадим. — Если сталь проест трубку индуктора, может быть взрыв — ведь в трубке течет вода!»

— Выключай ток! — во всю силу своих легких крикнул Вадим. — Выключай! — И сам, подскочив к пульту, дернул рубильник.

Саша смотрел на него с недоумением, но Андрей, более опытный, уже все понял и кинулся помогать Вадиму. У них в бригаде никогда еще не было такого случая, но Петр Антонович не раз предупреждал об осторожности. Сегодня они забыли об этом. Вадим, заторопившись к Соне, не проверил обмазку, а Андрей осмотрел ее невнимательно.

Все личные неприятности мгновенно вылетели у Вадима из головы. Сознавая опасность, он как-то сразу подобрался, уверенно включил подъемник. Печь медленно — Вадиму показалось, что необычно, невыносимо медленно — стала крениться. Наконец металл вязкой, ярко-алой лентой заструился в яму, расположенную под печью.